Вскормленные льдами

А ещё он верил, что, нашпиговав крейсер десятком снарядов, наверняка сумел его знатно повредить.

– Никуда он не уйдёт! – гундосил Владимир Иосифович, промокая платком нос.

И был прав.

С «Ямала» почти лекторским голосом (так казалось всем в рубке броненосца после адреналина боя) давали новый курс противника, его положение относительно броненосца, направление на азимут – «подранок» шёл по большой циркуляции.

Несложным упреждающим манёвром, той же циркуляцией, но меньшего размаха «Ослябя» снова заходил на «японца» со стороны кормы.

* * *

То, как на них выскочил и обстрелял «русский» – неожиданно и целенаправленно, не давало теперь покоя, и капитан Миядзи приказал вести наблюдение во все стороны.

О! Если бы примолкнувшие азиаты поглядели на себя, точно бы поразились – таращилки их круглились ну точно как у европейцев-гайдзинов. Ошалевшим от близкой смерти японским морякам русское пугало чудилось в каждой непонятной тени.

Хреново было и их кораблю. Левая машина встала. Надолго ли, временно, механики пока ничего не могли сказать. В районе кормы откачивали воду. Кто-то из матросов в одном из полубаковых отсеков нашёл ужасный неразорвавшийся русский снаряд. Второй всё же успел детонировать практически на выходе, выбросив свою энергию за борт вместе с куском этого самого борта. При большем волнении их непременно станет заливать, и Миядзи просто немел от мысли «как теперь им добираться до японских портов с такими повреждениями, да ещё через такое море?».

А ещё надо было оторваться от неожиданного призрака, что куснул-обстрелял их и теперь кружит где-то неподалёку. Вся надежда была, что туман их скроет.

Теперь, получив передышку, японский капитан пытался осмыслить произошедшее.

Отыскался матрос из кормовых расчётов, который видел практически всё от самого начала и, трясясь, запинаясь, рассказывал:

– …он вышел прямо из самой гущи тумана, словно зная, где мы. Его орудия были направлены на нас и готовы к бою!

Телеграфист не обрадовал, доложив, что как только начался бой, их тут же заглушили. Сейчас станция совершенно не годна к работе, починить её и связаться с вспомогательными крейсерами быстро не получится.

Но Миядзи почему-то уже не сомневался в участи, постигшей один из кораблей дозора, того, который так и не ответил на вызов.

Можно ещё было попытаться предупредить второе судно, расположившееся много южнее, и крейсер, завершая циркуляцию, выходил на нужный курс.

* * *

Возможно, Бэр излишне осторожничал, но офицеры его полностью поддерживали – незачем подвергать свой корабль ненужному обстрелу. Неприятный доклад о погибших и раненых на баке уже поступил.

Не мелочась, накатывали на цель с заправленными в казённики носовой башни 254-мм фугасами.

Ударить со стороны кормы было вдвойне предпочтительно: во-первых, анфиладный огонь прошивал «японца» вдоль, а промахнуться со столь малой дистанции было сложно. Во-вторых, избитому противнику с этого ракурса нечем было ответить.

Конечно, все понимали, что идеально подойти, расстрелять и не получить ничего в ответ скорей всего не получится. Уж больно близко придётся сойтись. А «японец» наверняка отвернёт, открывая сектор огня для своих бортовых орудий.

В этом случае тоже следует контрдовернуть.

В общем… как уж получится. Но хотелось без ошибок и идеально.

В боевой рубке броненосца ни слова лишнего, только по делу.

Напрягшийся связист, преисполненный собственной важности, закрывшись от окружающего наушниками, скрючился в своём углу, проговаривая цифры меняющейся дистанции. Ему вторит своё старший штурманский офицер, вперившись в карту.

Командир немного волнуется, виду не подаёт, но то и дело берётся за бинокль и тут же опускает – бесполезная игрушка в таких погодных условиях.

Замер матрос на руле, окуная глаза в серую мглу, ожидая, готовый по первому окрику переложить штурвал.

Звякает машинный телеграф, переводясь на «средний ход».

Получили свою команду кондукто́ры.

Глядели в прорезь наводчики, нацеливая матово-мокрые стволы.

Если друг друга и обнаружили одновременно, то реакция рулей крейсера оказалась более запоздавшей, нежели доводка орудий «Осляби». Сдобрив матом, жахнули носовыми, вслед средним калибром – и пошло вразнобой, шпигуя, кромсая, вколачивая в завилявший бронепалубник!

– Мы им повредили румпельное! – крикнул кто-то, видя странные эволюции.

«Японец» отвечал… Попал! Но лишь пару раз – его артиллерию либо выбивало, либо «Ослябя» снова удачно вывернул из сектора поражения, сам продолжая избивать противника.

Японский крейсер потерял трубу, повалилась мачта, окутался паром, дымом, на юте, наконец, занялся робкий пожар.

– Это тип «Сума»! – Теперь уж точно классифицировали. И тут же определились с названием, опознав: – «Акаси»!

А Владимир Иосифович Бэр понял, что его роль палача будет более достойной, так как ему достался пусть и легкий, но полноценный крейсер.

Крен на левый борт достиг огромной пробоины – вывороченного куска борта.

Крен уже не позволял 120-мм орудиям, если какие-то из них и были целы, стрелять.