Всё, что имели...

— Инструментальщики молодцы. Подключаю экспериментальный цех для разработки их идеи ковать сегменты.

— Идея-то носилась в воздухе, а к кому она спустилась первому, это не имеет значения, — скромно заметил Ладченко, радуясь, что его цех и сейчас оказался на высоте.

Славку продолжали нахваливать.

— Молодец, из тебя выйдет настоящий оружейник, — сказала Зоя.

— Думаешь, мне хочется быть оружейником? Да ни в какую! Вот попрошусь, чтоб назад в колхоз отпустили. Уборочная там скоро начнется, ребята и девчата в поле будут, — мечтательно говорил Славка.

— Дурило, деревня, — процедил Борис Дворников. — Гордиться должен, что тебя в рабочие приняли… Отсталый ты элемент, Славка.

— По-твоему — отсталый, а по-моему — нет. Трактор мне больше нравится, чем все тутошние станки, и свои поля я не променяю на десять ваших цехов.

— Вот это сказанул… Да ты представляешь, что говоришь? — двинулся на Славку Дворников.

— Эй, петухи, кончай разговоры! — вмешался Тюрин.

Никифору Сергеевичу не нравилось, что между ребятами раздор идет. Нынешним вечером он сказал:

— Ну, ребятки, пошабашим — и домой. Погоди, Боря, — остановил он Дворникова. — Зови Славу, вместе пойдем. — Заметив, что Борис нахмурился, добавил мягко: — Ты постарше, твой пример для всех годится.

Подогретый этими словами, Борис кивнул головой в знак согласия.

Вечер был душный. Где-то за горами, куда спустилось жаркое летнее солнце, глуховато погромыхивало, на затухающем небе то и дело вспыхивали отблески далеких нездешних молний. Это часто случалось: грохочет за горами, должно быть, благодатный дождик там хлещет, но никак не может через горы перебраться, а уж если поднатужится да переберется, то покажется, будто застряли тучи между горами, остановились над городом, не находя выхода, и все, что накопили за долгое путешествие по небу, ливнем обрушивают на город.

— Давайте-ка, ребятки, зайдем ко мне и чайком побалуемся, — предложил Макрушин, когда они подошли к баракам.

У себя в комнате он попросил Бориса и Славку сходить к колонке за водой, а сам с двумя ребятами стал разжигать примус, потом полез в чемодан, где хранил на всякий случай несколько кусочков сахару и щепотку заварки. Они с Петей питались в столовой, дома ничего съестного у них не было.

Поглядывая на сидевших за столом четверых ребят и досадуя, что потчевать их нечем, Никифор Сергеевич вдруг представил себе, что видит выросших внуков своих, по которым вот как соскучился. Старший уже в школу пошел в том городе, куда эвакуировался с матерью и бабкой. Никифору Сергеевичу мечталось, что сам поведет внука в школу, как водил дочь и сына…

Подмигнув Дворникову, он спросил:

— А чего не хватает у нас на столе, Боря? — И сам же ответил: — Тульских пряников… Ты поинтересуйся у Славы, знает ли он о таких пряниках.

Дворников поинтересовался, и оказалось, что Славка не знает, не слышал о них.

— Вот, Боря, не доводилось Вячеславу едать… А ты опять же полюбопытствуй, знает ли он сказочку о пряничных дел мастерах.

Дворников полюбопытствовал, и опять же оказалось, что Славка не знает, не слышал.

— Ты расскажи, Боря, — посоветовал Никифор Сергеевич.

— У вас лучше получается.

— Ага. Ладно. В другой раз. Время позднее. Завтра утром на работу.

Проводив ребят, Макрушин подумал, что Борис не удержится, нынче же расскажет Славке сказку, не то слышанную когда-то, не то сочиненную им же, Никифором Сергеевичем, для внуков. Здесь он рассказывал ее прошлой зимой Борису Дворникову и Виктору Долгих, когда они топили железные печи в холодном здании гаража, предназначенном для цеха.