Всё, чего я не помню

Соседка сидит, съежившись, рядом с входом в подъезд, по щекам размазана черная тушь. Проходит несколько минут, прежде чем ей удается рассказать, что произошло. Она была на рынке в Кройцберге, кто-то позвонил и сказал, что ее друг детства погиб в ДТП. Она шла пешком всю дорогу домой. «Почему не поехала на метро? – спрашиваю я. – И почему имя Самуэль кажется мне знакомым? Я его знаю? Это он приезжал прошлым летом и сидел там на летней веранде вместе с другом, похожим на охранника?»

* * *

Поезд был похож на игрушечный, но ездил на колесах вместо рельсов, внутри руль и коробка передач, как в автобусе. Три вагончика и локомотив. Туристы его обожали. Менеджер сказал, что маневрировать на таком поезде сложно, особенно когда он набит туристами, ведь тогда он весит больше трех тонн. Но я-то привык парковать большой фургон в час пик, так что для меня это был детский сад.

– Вы немного старше тех, кого у нас принято нанимать, – сказал менеджер, но это прозвучало как комплимент.

* * *

Через три месяца я уезжаю из Берлина домой. Решаю бросить свой проект, роман с рабочим названием «История бесполой любви», на ненаписание которого я потратил четыре года. Когда я возвращаюсь домой в Стокгольм, у меня написано меньше страниц, чем когда я ехал в Берлин.

* * *

И все же я волновался, когда в первый раз повез туристов. Я был одет в красный комбинезон. На груди бейдж с именем. Несколько раз я ездил один, чтобы приноровиться к голосу гида. Я знал, как надо замедлиться, чтобы на мосту Юргордсбрун голос успел сказать: «Stockholm. Look at her. Isn’t she beautiful?»[64]. Знал, насколько надо ускориться на Страндвэген, чтобы у Драматена голос произнес: «To the right we see the prestigious Royal Dramatic Theatre»[65]. Знал, что надо промчаться мимо Кунгстрэдгорден[66], чтобы не застрять на мосту, когда голос начнет рассказывать о Королевском дворце и Старом городе. Менеджер объяснил, что это эксперимент, на который они делают ставку, и если все пройдет хорошо и я справлюсь, они продолжат проводить экскурсии по городу, и тогда моя временная работа, возможно, превратится в постоянную на полную ставку.

* * *

Потом у бабушки находят тромб. У папы М. случается сердечный приступ. Тетя Д. умирает от рака легких. Сын друга нюхает клей и умирает от остановки сердца. Б. и П. в центре Стокгольма сбивает пьяный водитель.

А потом Э.

Э.

Я пытаюсь это написать, но не получается, не могу, не сейчас, еще слишком рано. Слишком рано? Уже слишком поздно, когда же ты поймешь, что уже слишком поздно?

* * *

На улице Катаринавэген я выбирал скорость сам, потому что голос довольно долго говорил об открывающемся виде, брусчатке, архитектуре и истории района Сёдермальм. На улице Фьелльгатан мы останавливались, чтобы сфотографироваться и выпить кофе или съесть мороженое.

* * *

Мне надо написать эти слова, я пытаюсь.

И Э.

Э.

Не получается, не выходит, если я напишу, значит, все произошло на самом деле. Это произошло, когда же ты поймешь, что это произошло? Произошло, произошло, произошло, произошло.

* * *

Пятнадцать минут спустя я возвращался в Скансен. Голос гида был записан, и от меня требовалось только держать нужную скорость и не обращать внимания на подростков, которые, хохоча, показывали на меня пальцем.

* * *

После похорон Э. я начинаю изучать историю Самуэля. Связываюсь с людьми, которые жили в доме его бабушки, пишу его маме и сестре, звоню девушке, которая сдавала ему квартиру, пью кофе с его старым тренером по баскетболу.

Убеждаю себя, что я часть реального мира, что слова не важнее людей, что я хочу лишь разобраться в том, что произошло. Но так ли это на самом деле?

* * *

Через несколько дней на новом месте я почувствовал себя уверенно. Шутил с товарищами по работе, приносил обед в контейнере. Я наконец пошел правильным путем. Собирался начать выплачивать долг Хамзе. Часто я думал, что надо бы набрать Самуэля. Но не сделал этого. Я не звонил ему, а он не звонил мне.

* * *

Я записываю голоса и задаю вопросы, слушаю и киваю, когда мне говорят, что это был несчастный случай, машину занесло, он врезался в дерево, уснул за рулем, никто не виноват, правда, никто не виноват. Единственный виновный – Самуэль, если он превысил скорость. И, возможно, братья его матери, если машина была неисправна.

* * *

Это случилось вечером в четверг в апреле две тысячи двенадцатого года. Поезд стоял на Фьелльгатан. В группе туристов была белозубая американская семья, несколько девушек-англичанок, три молодых японца и два парня средних лет, то ли итальянцы, то ли хорваты, загорелые, в дорогих ботинках. Все заценили вид, сфоткались, выпили кофе, съели мороженое. Пришло время возвращаться в центр. Завибрировал телефон. Иностранный номер. Я снял трубку.

* * *