Всемуко Путенабо

– БП или большая порка, – громогласно вещает ведущая то, что большинству давно известно, – это наказание разлучницы. Ни один человек из тех, кто видел, участвовал или, тем более, подвергался БП, никогда не станет на греховный путь. Мы не священники и не можем отпустить подобные грехи всем, но мы можем и должны сделать это единично. Даже единичные случаи спасут много судеб, которые могли быть сломаны, если ставить себя выше человеческих законов.

Он смотрит на сверкающую огненными отблесками кожу своей мечты. Еще секунда…

На жертву обрушивается первый злой удар. Хлесткий, жесткий, с оттяжкой. Алена дергается, неестественно выгибается, глухо вопит. У нее закрыты рот, глаза и уши, она может только чувствовать. Все, что она чувствует, он чувствует тоже.

Но так надо.

Поперек женственной ложбинки появляется полоса малинового цвета и будто бы ставит на жертве крест. Яркий крест на белом поле. Цель в прорези оптического прицела. Стрелок видит цель. Стрелок ненавидит цель. Стрелок бьет точно в цель. Свист хлыста вновь режет ощетинившуюся колючками нервов сгустившуюся тишину.

Он видит, как нещадное цунами прокатывается по Алене, ураганы и вихри скручивают, сгибают, свивают в клубки, вырывают с корнем и разносят в клочья вскипающую несчастную кожу. Взрезают розовое мясо.

Невыносимую боль жертвы он чувствует как свою. Еле сдерживается. Терпит.

Так надо. Тело заживет, а душа – запомнит.

– – – – – – -

Элизабет морщится и опускает взгляд. И не она одна. Многие вертят головами, стремясь отрешиться, спрятаться, исчезнуть. Приходится смотреть. Черный изгибающийся хлыст продолжает работу. Медленно, словно ожидая какого-то сигнала или реакции, неотвратимо поднимается – и с нечеловеческим хищным восторгом опускается. И снова. И снова. Наливающиеся алым полосы вкривь и вкось чертят рассеченную кожу. Кусают, скребут, вгрызаются.

Удар сыпется за ударом. Каждый последующий, все более мощный, сопровождается очередной судорогой жертвы, та воет, мычит и безуспешно мечется незакрепленным корпусом в стороны. Уклониться невозможно. Дергающееся тело превращается в желе. В холодец. В месиво.

Ведущая с трудом останавливает Кириллицу, отбирает хлыст и возвещает:

– Следующая!

– – – – – – -

– Вы уговорили?!

– Лера сказала мне…

– Лера – это Валерия Даниловна, супруга Владимира Терентьевича Горского?

– Мы любовники. – Гаджиев опускает голову. – Так получилось.

– А говорили – другой…

– Здесь совсем иная ситуация. – Гаджиев чувствует себя виноватым, но для очистки совести он запасся оправданиями. – Бедную женщину замучили и бросили. А она – любила!

– Там – ходок и не уважает женщин, а здесь – ситуация? А вы, значит, выступили в роли спасителя и утешителя?

Алексу не хочется быть язвительным, само получается.

– Молодой человек, не надо намеков. – Брови Гаджиева врезаются друг в друга на переносице. – Помочь человеку, когда ему плохо – святая обязанность каждого.

– Да-да, – кивает Алекс, разглядывая печать на простыне больничной койки.

– Мне было жаль бедняжку. Время от времени я дарил цветы, оказывал другие приятные знаки внимания, чтобы она не думала, что все мужчины одинаковы.

– Как вы познакомились?

– Случайно. Я прибыл в «Риэлтинг» для переговоров, нужно было срочно пристроить несколько квартир, а других покупателей с деньгами на руках в городе не было.

Алекс прикусывает губу: «Кажется, с выводами о непричастности я поторопился». Предельно срочно продают в основном квартиры с криминальным прошлым. Специально проворачивают несколько быстрых оформлений купли-продажи, чтобы перед законом отвечал лишь конечный добросовестный покупатель. Сейчас с такой схемой начали бороться, но начали – это еще не побороли.

– В кабинете мужа сидела и чуть не плакала Валерия. Она прибыла за минуту до меня и перед офисом увидела, как супруг отбывает в неизвестном направлении с какой-то размалеванной кралей. Я взялся отвести ее домой. С тех пор и началось.

– Что насчет Алены? – Алекс возвращается к интересному пункту. – Как вы с ней познакомились?

– Собственно, с Аленой я встречался только один раз, по просьбе Валерии. До этого знаком не был.

Алекс молча ждет продолжения. Гаджиев рассказывает:

– Это было после одной вечеринки. Кто-то из мужчин представил собравшимся молодую даму, с которой пришел. Горский незамедлительно принялся обхаживать ее на предмет приятных возможностей. Валерия все видела.

– У Владимира Терентьевича… получилось?

Усы собеседника колышутся в горизонтальной плоскости:

– Нет.

– Почему вы так уверены?

Гаджиев смотрит на Алекса как на ребенка:

– Такое очень трудно скрыть от того, кто в данной информации заинтересован. Алена дала Горскому от ворот поворот. Вежливо, с улыбкой, но раз и навсегда.

– Зачем же вы…

– Валерия просто на стену бросалась. Гуляя сам, Горский следил за женой, как товарищ Берия за врагами народа.

– Были поводы?