Всемуко Путенабо

– Уважаемая Скромница. – Марго улыбается. – За ваше искусство вам предоставляется удовольствие раскрасить по своему усмотрению другое произведение искусства.

Ее лицо указывает на Аполлона.

Скромница подходит, тычет пальцем в ближайшую банку и оставляет ярко-красную точку на носу предложенной модели.

Все смеются. Пальцы Скромницы смещаются вниз и принимаются за настоящую работу.

– – – – – – -

Валерия Даниловна ждет. Еще чуть-чуть. Ради этого она согласилась. Ради этого подруга пошла в обход правил, введя новенькую в состав Лиги почти обманом. Не было проверок, испытательного срока, вступительных акций. В ее случае это не требовалось.

Была измена. Не физическая, к этому Валерия Даниловна почти привыкла, на отношениях такие «мелочи» даже не сказывались.

Только члены Комиссии знали что и почему. Они поддержали. Поэтому она здесь.

Потому что он здесь.

Валерия Даниловна выбрала имя Анестезия. Боль была сильна. Предательство, быстрый «фиктивный» развод, вроде бы чтоб уберечься от тюрьмы. На словах все выглядело логично. А потом подлец исчез. Если бы не Лига…

Маргарита, член Чрезвычайной Комиссии, приняла ее боль как свою. Нашли в тот же день. Возможности женского сообщества превысили ожидания. Сейчас эти возможности давали возможность показательно отомстить.

Бал продолжается. А на душе кошки скребут и продолжают нестерпимо гадить. Хорошо, что она здесь, в окружении единомышленниц. Оставаясь одна, она в какие только крайности не кидалась. Даже любовника завела. По глупости. И из вредности, в отместку. Хотелось ЕМУ что-то доказать. А себе – напомнить. А в отношении всех – в очередной раз самоутвердиться и как бы сообщить, что тоже не лыком шита.

Теперь неясно, как от него избавиться. Взбаламутила тихий омут, растормошила человека. Как теперь преподнести, что ей требовалась не любовь, а щепотка сочувствия?

Ладно, как-нибудь скажет. Если Володька после сегодняшнего образумится. А он наверняка образумится, годы уже не те, чтобы скакать козликом и все начинать заново. В этом возрасте люди предпочитают стабильность и покой. Пора и о здоровье подумать, ту же операцию в носу сделать, чтобы дышать, наконец, как все люди, без помощи химии. И зрением заняться.

После того, что произойдет сегодня, он обязательно образумится.

Валерия Даниловна сосредотачивается на происходящем.

Когда неведомая Скромница раскрасила спортивно сложенного красавца до самого низу и он в таком виде исполнил чувственный танец, объявляют следующий пункт программы:

– Переходим к стрельбе по бегущему козлу. Попавшую наибольшее количество раз ждет особая награда. Целью сегодня будет козел нашей новой участницы Анестезии.

Валерия Даниловна вымученно изображает улыбку. Губ под маской не видно, но глаза – зеркало души, они выдают все, даже если почти не видны. Нужно соответствовать образу, которого ждут остальные. Лига – опасна, но понимаешь это лишь когда в нее попадешь.

– Прошу всех опять спуститься вниз, – приглашает ведущая, – площадка готова.

Дамы спускаются. У входа приготовлены пейнтбольные ружья-маркеры, скамьи раздвинуты, образован огневой рубеж. На деревянной сцене – «козел». Сейчас – в кавычках, поскольку все же человек. Лежит, не двигается. Глаза завязаны, рот залеплен. Валерия Даниловна, конечно же, узнает и морщится.

Элизабет узнает и вскрикивает.

– – – – – – -

У Маргариты муж в верхах. Новый муж. Через него (и таких же, как он) Лига решает свои проблемы. Марго попала в Лигу, мстя бывшему мужу. С помощью нового мстит другим. На грешки нынешнего мужа внимания почти не обращает. Незачем. Хочется стабильности. Спокойствия. Их можно достичь только с помощью достатка. В Лиге, как и везде, лучше быть наверху, при власти, чем покорной овечкой следовать на убой.

Скромница дважды подходила с просьбой поговорить. Та же тема. «Особые» поручения. Как объяснить не члену Комиссии, что Комиссия сама не знает, зачем это нужно? А сказать что-то надо, Скромница не отстанет. В Лиге она уровнем ниже Марго, а в городе – известней, богаче и влиятельней. Не отвертеться. Придется созвать заседание Комиссии, где решить, что делать со Скромницей и ее любопытством.

Раздается вскрик, за ним еще один. Предназначенный для слепого бега по сцене «козел», ожидающий моральной казни, недвижим. Поза неестественна.

Анестезия бросается вперед, подхватывает тело на руки и долго вслушивается в сердце. Ее лицо поднимается, глаза закатываются, слышится тихий вой. Вой сменяется рыданиями.

– У него… у него – ринит, – прорывается сквозь слезы, – нос всегда заложен. Без лекарств – как без рук. А ему – скотч на рот…

Труп.

Повеселились.

– Прошу всех выйти, – объявляет Марго. Нужно придумать, что сказать мужу, как объяснить ситуацию. Звонить надо срочно, как-то улаживать, пока не выплыло за стены. – К сожалению, казнь развратника осуществилась не так, как рассчитывали.

– Судьба, – говорит кто-то.

– Божий гнев.

– Сам виноват.

В толпе слышны всхлипы. Удар оказался силен. Как ни храбрятся на словах, а идти до конца, как оказывается, готова не каждая.

Марго продолжает: