Всему свое время

Доктор подошел к окну. Он поднял жалюзи, сквозь планки которых пробивались лучи утреннего солнца, и бережно взял в руки рамку. На этой фотографии, на фоне бесконечных акров пейзажа, жила счастливая семья: крепко обнявшиеся муж и жена, и две их маленькие, весело смеющиеся, замечательные дочери, с одной из которых – красавицей Эйрин – он уже был знаком. И она сразу ему понравилась, особенно её невероятно женственные, благородные манеры и чистый, проникновенный взгляд, точно такой же как у его жены Роуз.

То было, наверное, последним желанием несчастного человека, который растерял всё, что было даровано ему Господом. Всё, кроме мудрости, человечности и огромного мужества.

– Я сделаю так, как будет лучше для вас, мистер О’Брайен.

– Пообещайте, Артур, что поможете мне уйти, какой бы тяжёлой для вас ни была эта сделка с вашими строгими моральными принципами… – сдавленным голосом, словно заклинание, прошептал больной и посмотрел на доктора в упор, с нетерпением ожидая его ответа…

Артур стоял перед сложной нравственной дилеммой. Его внутренний голос твердил, что он на краю пропасти. Что сделай он сейчас один неверный шаг и пути назад уже не будет… Жизнь его уже никогда не будет прежней… Но вслух он произнёс обратное:

– Обещаю…

…«ПОМОГИ МНЕ УЙТИ». Эти слова колоколом звонили в ушах Артура. Гулко и голосисто. Три простых слова, которые никто и никогда раньше не говорил ему… Всего лишь три слова – «ПОМОГИ МНЕ УЙТИ» – заставили его сначала оторопеть, а после погрузиться в глубокие и мрачные раздумья. Ему не следовало давать обещания!.. Его принципы и убеждения оставались неизменными, но какой-то упрямый червячок сомнений всё-таки заполз в его сознание и беспокойно шевелился там на протяжение всего утра.

В полдень он покинул больницу и ноги унесли его в непонятном направлении. Лоб его от трудных размышлений прорезала глубокая морщина и тягостно падали в прошлое сны о прошедшей зиме и прочем пережитом тяжёлом времени… Почему-то на память пришла пожилая цыганка Лили с её широко раскрытыми проницательными глазами и удивительно стройным для её возраста станом…

Он, терзаемый мучительной растерянностью, не сразу заметил перед собой чудо архитектуры, поэтому едва не ткнулся в него носом. И поднял голову. Над ним возвышались две неоготические башни с величественными шпилями кафедрального собора Сент-Чэда. Выстроенное из красного кирпича, здание было растянуто в длину и имело несколько асимметричных пристроек. Значит, ему всё-таки не показалось, что колокола звонили!

Они, действительно, звонили, созывая народ к мессе, и толпа довольно пёстрой паствы уже просачивалась в двери храма. Английские леди, нацепившие на себя по этому случаю кто безвкусно яркий туалет для весьма почтенного возраста, а кто – свои лучшие чёрные шляпки с траурным ободком. Некоторые из них были весьма состоятельны. Седовласые и согнуты пополам своим артритом, они находили в себе силы, чтобы, несколько возвышая голос в благородном порыве, поторопить своих непослушных мужей, облаченных в сюртуки и элегантные шляпы и мирно обсуждавших друг с другом последние новости из политики или скачки. Те шли невозмутимо, чинно размахивая тростью, и изображали достойных джентльменов, поскольку за долгие годы супружества научились делать вид, что вовсе не испытывают нешуточного напряжения от критичных замечаний своих сварливых спутниц. А вот и другая группка людей. Похоже, они говорят о чем-то совершенно тривиальном, например, обсуждают туалеты всех здешних дам или судачат, какая из почтенных леди неопределённого возраста подыскивает в женихи для дочери несчастного молодого человека…

Червячок сомнений, поселившийся сегодня утром внутри Артура, твердил, что он обязан присутствовать на службе. Поэтому, ускоряя шаг, он поторопился войти в дверь собора. Внутри всё было наполнено светом и воздухом и покрыто росписями и резьбой. Алтарь и неф украшены старыми статуями и редкостными витражами из Бельгии и Франции, приобретенными собором в дар. Умиротворяюще запел церковный хор и упоенно заиграл юный органист. Минуту спустя его оторвал от размышлений шёпот женщины:

– Можно к тебе подсесть? – Артур повернул голову. Это была она, пожилая цыганка. Она по-дружески приобняла его за плечи и заглянула в глаза, ищущие ответа на свои вопросы. Он не знал, что она в них увидела, но после короткой паузы она, тряхнув головой с копной пышных волос, понимающе кивнула:

– Вижу, Артур, что терзаем ты сомнениями… и сюда, в поисках решения, привели тебя тяжёлые мысли. Так вот, послушай старую Лили и запомни – не существует людей недостойных милосердия…

– Что кроется за её словами? – не понимал Артур. – Ведь и мистер О’Брайен просит о милосердии… Что же мне делать?

Цыганка, видя, что её новый друг всё еще теряется в догадках, кивком головы указала на падре, появившегося в эту минуту на кафедре.