Всемирный следопыт, 1931 №05 цвет

Едем. Впереди и направо — говорить ли о красоте? — изумительное нагроможденье снежных хребтов. Потянул ветер, пронзительный и холодный. На ходу развязываю привьючку, надеваю брезентовую на вате куртку. Бойе ленится развязать привьючку и ежится в пиджаке. Дорога ведет над рекой. Устье бокового притока. Спускаемся зигзагами вниз, едем по ложу реки, переправляясь то на одну ее сторону, то на другую.

У Бойе оторвалось стремя. Ему лень спешиваться и он подзывает Османа. Осман привязывает стремя. Бойе карьером догоняет нас. Осман остался на том берегу. Возвращаюсь, подсаживаю Османа на круп моей лошади, переезжаем реку. Высоко, на зеленом склоне правого берега кочевка, юрты. Большое стадо баранов россыпью катится по склону, к реке, к нам. Смеемся: «атака!». К Юдину подъезжает дорожный киргиз, раболепно здоровается, приглашает заехать к нему в юрту, пить чай. Мы только что пили айран, Юдин благодарит и отказывается.

Ложе поворачивает на север, входит в отвесные берега. Направо скалистая гора. Очень высоко, в черных прорезях нежных скал, настороженно замерли тонкорогие и тонконогие киики. Холодно. Переправы лошадям по брюхо. Под копытами скрипят и ворочаются валуны, галька, щебень. Отвесы берегов все выше. Это террасы конгломерата. В отвесных стенах промывины, узкие щелки. Налево по ложу реки микроскопический светло-зеленый кустарник. Едем под самой стеной, по правому борту ложа.

9

Откровенно говоря, я втайне хотел встретить ее лицом к лицу на своем пути. Не потому, что я люблю ее. Нет. Для другого. Для того чтобы узнать и проверить себя. Что чувствовал бы я? Как бы я вел себя? Кто, не солгав, может предсказать себе свое поведение в те, всегда неожиданные минуты, которыми кончается все? Она — опасность — непосредственная и смертельная.

Иногда мне кажется: это не я слышал тот отвратительный вой…

И не моими были последовавшие за этим минуты, часы, дни.

10

Сверху, с верхней террасы глубоко лежащей реки, с высоких, отвесно конгломератовых берегов, затаившаяся банда басмачей наконец увидела поджидаемый караван. Он тихо и мирно идет по глубокому ложу реки. Впереди из-под двух зыблющихся ящиков торчат большие уши умного маленького ишака. Ишак — вожатый каравана. За ним гуськом, мягко ступая по гальке, тянутся четыре вьючных верблюда. На вьюках громоздятся три киргиза караванщика. Банда знает, что это ее друзья: план нападения они обсуждали вместе.

За верблюдами, таким же медленным шагом, движутся всадники. Первый, второй, третий… Три. Это те, ради кого здесь, по щелям, по всей террасе устроена такая напряженная тишина. Каждый жест, каждое движение этих троих изучаются с того самого момента, как караван показался на повороте из-за горы. Вот, едущий впереди, маленький, бросив повод, закуривает папиросу, и, оглянувшись, что-то со смехом говорит едущему за ним. Этот второй — он их начальник — большой, грузный. У обоих ремни; чего только не навешано на каждом из них. Ружей у них нет. Это банда знает давно. Но где же их револьверы?..

Закирбай толкает под локоть Боабека. Оба кряхтят, разглядывая. Закирбай успел во-время — он здорово мчался, чтобы окольной тропой обогнать караван и наладить здесь все… Есть… Хоп, майли! Третий едет, болтая длинными ногами, он вынул их из стремян и едва не цепляет землю. Ну и рост! У него на ремне карабин. Висит стволом вниз. Он все что-то отставал, останавливался, писал что-то. Теперь догнал. Морда лошади в хвост второму. Сзади, пешком, четвертый… это их узбек. С ним возиться недолго.

Банда трусит: а вдруг не выйдет?

Выйдет: они ничего не знают. Иначе бы не ехали так спокойно. Не смеялись бы… Но из ущелья на реку выбежала лошадь, оседланная басмаческая лошадь, — пить воду. Кто ее упустил? Урусы заметили ее… Вот первый, маленький, — указывает на нее ркой, что-то пишет. Они поняли… Э… Пора начинать… Скорее… Давай…

Банда срывает тишину:

— Э-э… — один голос.

— Ооо-о-э-ээ, — десятки голосов.

— Ууй-оо-уу-эээй-ээ, — две сотни голосов.

Боабек напрягает палец. И сразу за ним — другие.

…Так вижу я сейчас то, что делалось сверху.

11

В акте, хранящемся у меня и подписанном Юдиным, мною и начзаставы Суфи-Курган, значится: «…нападение произошло в русле реки Талдык, ниже устья Куртагата. Одним из первых произведенных выстрелов убит сотрудник экспедиции Г. В. Бойе. Остальные участники экспедиции обезоружены и…». Но здесь я добавляю:

Пуля попала Бойе в область сердца. Он упал в реку. Я вытащил его, но он был мертв. Оставил его лежать на пригорке гравия. Карабин наш испортился. Караванщики оказались соучастниками басмачей. А мы трое — Юдин, я и Осман добрались до половины высоты противоположной стены. Дальше было невозможно карабкаться. Басмачи взяли нас в кольцо.