Всемирный следопыт, 1925 № 07

ВСЕМИРНЫЙ СЛЕДОПЫТ 1925 № 7 ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ ЖУРНАЛ ПУТЕШЕСТВИЙ, ПРИКЛЮЧЕНИЙ и НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ

*

ОТПЕЧАТАНО В ТИП. «ГУДОК»,

УЛ. СТАНКЕВИЧА, Д. № 7,

В КОЛИЧ. 25.000 ЭКЗ.

ГЛАВЛИТ № 41600

СОДЕРЖАНИЕ

«Чайка» с Енисея. Краеведческий рассказ М. Плотникова. — Певец мироздания. (По поводу кончины Камилла Фламмариона). Очерк Н. Лебедева. — О чем пел сверчок. — Вечное движение во Вселенной. — О чем рассказывают падающие звезды. Отрывки из произведений Камилла Фламмариона. — Эхо подземного выстрела. Приключения французского рудокопа Гумберта Рулъера (по его личным заметкам). (Окончание). — Приемыш отшельника. Канадский рассказ. — Последний человек из Атлантиды. Повесть А. Беляева. (Продолжение). — По следам Амундсена. Проект новой экспедиции к сев. полюсу на дирижабле. — Обитатели Марса. — Обо всем и отовсюду.

«ЧАЙКА» С ЕНИСЕЯ Краеведческий рассказ М. Плотникова

I. Что думала Чайка

На песке Хайба стояли две рыбацких избушки и три юрацких чума, дырявых, закоптелых и ушитых заплатами. В ледоход умер старый юрак Нэр, и на Хайбе осталось два чума.

Злая, хворая старуха Перчик, жена покойного, переселилась с дочерью Чайкой в чум на Хайбинском мысу к своему сыну, завалилась в дальний угол чума и все время стонала от многих одолевающих ее болезней и ждала парохода с фельдшером, который должен будет дать Перчик чудодейственного пип (лекарство) от всех болезней в синем пузырьке. Иногда она вылезала на покрытый снегом мыс и слезящимися глазами глядела на шайтана (деревянный божок), но он помогал мало. Раньше шайтан помогал, а теперь время изменилось, и одинокий шайтан с поломанной около него карточкой и грязной тряпкой, повязанной вокруг его головы, был бессилен вылечить старость Перчик.

Чайка с братом неводила рыбу, варила юколу и работала по хозяйству. Пиунчи был рад проворным рукам бойкой сестры.

Ничего не изменилось в таинственной, молчаливой тундре. Она молчала, то хмурая и злая, с холодным северным ветром, то ласковая, тихая, задумчивая, как хайбинский шайтан на желтом мысу. Солнечные ночи сменяли сумрачные летние дни, и часто ночью на дальнем мысу был хорошо виден высокий намогильный крест, а днем его не было видно, — низкие, злые тучи заслоняли его от зорких глаз Чайки.

Чайка любила смотреть на этот одинокий крест. Она слышала: «Пять лет назад пришел пароход. На Хайбу привезли рыболовные снасти. Была буря. Дул север. По Енисею ходили большие валы и качали пароход, как маленькую берестяную лодку. С парохода спустили большую лодку с красными, длинными веслами. На лодке плыли молодой капитан и пять матросов. Долго они боролись с валами, долго ныряла лодка в мутных чешуйчатых волнах и, наконец, бросила кошку. Капитан и люди вышли на берег. Они купили у отца Чайки рыбу и поплыли на пароход.

«И снова лодка ныряла по волнам, а юрами кричали и спорили, глядя на русских людей, которые в бурю поехали за рыбой.

«— Это только русский может придумать, — говорили они, — юрак не поехал бы в непогоду. Погода сильная, может опрокинуть лодку.

«Лодку захлестнуло, потом опрокинуло, в воде на одно мгновение вынырнуло шесть голов, а потом… ничего не стало!

«С парохода спустили лодку спасать людей. На этой лодке ехал сам большой капитан. Юраки снова кричали и спорили.

«— Это только русский может придумать. Они не вытащат шестерых сразу. Юрак не поехал бы в погоду.

«Долго ездил старый капитан-начальник. Никого не нашел.

«Погода стихла. Вечером нашли на косе два длинных, красных весла, а на другой день в разных местах-молодого капитана и четырех матросов. Одного с’ел Енисей.

«Капитан-начальник каждый год ездит на пароходе, бросает якорь у Хайбы и ходит на высокий мыс, где стоит высокий черный крест. Под крестом похоронены молодой капитан и четыре матроса».

Чайка любила смотреть на высокий мыс с черным крестом и ждала пароход с капитаном — начальником. Когда он приходил на пароходе и был на мысу у креста, она смотрела на него и думала о молодом капитане. Никто, кроме каштана, не ходил на мыс, и Чайка, думала, что старый капитан — отец молодого капитана.

Зимой снег заносил наполовину крест.

«Юрак маленький и худой, — думала Чайка, — а русский большой, чистый и здоровый. От юрака пахнет рыбой, а русский с парохода пахнет, как белые цветы, что расцветают летом в тундре. Русский не жует табак и имеет белые зубы».

Чайка знала, что в тундре у нее есть жених — самодин (самоед), такой же грязный и кривоногий, как юраки. Он уже обещал за нее тридцать оленей калыма старой Перчик.