Всемирный следопыт, 1929 № 11

Присев у обвалившегося входа, я стал восстанавливать суровую картину жизни отшельника. Гонимые царями блюстители «старой веры» бежали из Средней России поодиночке или небольшими группами и селились по бесчисленным глухим островкам крайнего Севера. Келья одного из таких беглецов вероятно и была передо мной…

Торжествуя победу над задорным геологом, я засвистел в свисток. Послышался ответ. Через некоторое время появились Владимир с Петькой. Мне удалось разыграть роль удрученного неудачей. Геолог, торжествуя, минут пятнадцать морил меня рассказами о местных породах, показывал отбитые куски, сообщал примерное процентное содержание кварца, эпидота и прочих минералов. Наконец выдохся и ехидно спросил:

— Ну, а ты что нашел в своей области?

С трудом сдерживая радость, я потащил товарища к месту моей находки. Говорил не меньше часа, прочитал лекцию о жизни Севера в давно прошедшие суровые времена. И снова этнография восторжествовала над геологией. Он честно признался, что моя находка интереснее, чем процентное отношение оликоглаза к микролину, уже давно ему известное из предыдущих работ. Молчаливый Петька лишь поеживался от холода и, шмыгая рукой под носом, впивался в каждое мое слово. То один, то другой задавали мне вопросы; я отвечал; снова расспросы. Незаметно наступил вечер.

Первое, что бросилось в глаза, было длинный хвост и задние лапы.

Пришлось итти на берег, чтобы отыскать вытащенную из воды лодку и достать из нее провизию. Лодка вскоре нашлась, но провизия из нее исчезла. Кроме остатков рыбы и развороченного мешка ничего не оказалось.

— Сшамано? — растерянно спросил Владимир.

— Похоже на то, — жалобно пискнул Петька.

Минуты две мы молча переворачивали мешок, осматривали кусочки рыбы и дыру в мешке.

— Митькой звали! — с искренней грустью процедил сквозь зубы геолог, указывая на уцелевшие рыбьи хвосты.

— «По усам текло, а в рот не попало», — вспомнилась мне популярная концовка сказок.

Очень сведущий в геологии, Владимир оказался беспомощным ребенком в следопытчестве. Кварцы и биотиты не помогли ни на йоту распутать происшедшее. Между тем Петька шмыгал охотничьей собачонкой по скалам. Дождавшись признания Владимира в полной его беспомощности, я принялся разматывать клубок загадки.

Во-первых, это дело не человека — лежавшие ружье с патронташем оказались на месте. Жестяная банка с сахаром, выкинутая из мешка, не была открыта. Почти целиком съеденной оказалась лишь вареная рыба, при чем вор достал ее через прогрызенную в мешке дыру. Значит, в наше отсутствие приходил зверь и притом хищный. Олень не стал бы зубами прогрызать мешок.

— Бенгальская тигра! — с комическим вздохом сделал заключение геолог.

— Которая может нас загрызть этой ночью… — умышленно мрачным тоном откликнулся я.

Владимир, кажется, струхнул. Сгустившиеся сумерки поздней осени, близкая к нулю температура и, в довершение всего, неизвестный хищник — все это не располагало к ночовке на Кузькином острове. Ехать же назад не позволяли сумрак и поднявшееся на озере волнение, — робинзонада приобретала для геолога неприятный привкус.

Прибежал Петька, и мы все трое принялись за устройство костра, чтобы сварить чай вместо пропавших обеда и ужина. Во время этой церемонии меня заботил вопрос: как быть с ночлегом? По всем данным незваным гостем была рысь, которая весной легко могла забежать по льду на островок, застрять здесь на лето, поесть всю живность, а теперь сголодухи, чего доброго, напасть на нас сонных. А может и не одна рысь, а пара.

Защита от всех хищников — огонь. Охотники-зыряне давно научили меня устраивать костер, не требующий всю ночь никакого присмотра. Я решил развести с четырех сторон по костру, лодку опрокинуть вверх дном и спать под ней.

Владимир пытался выдумать свои способы, но тут стал накрапывать дождь, быстро охладивший его рвение. Мы срубили на опушке высохшую на корню сосну, перерубили ее на чурбаны и начали перекатывать тяжелые обрубки к берегу. Часа через два мы натаскали двенадцать обрубков на ровную площадку. Теперь уже нетрудно было устроить четыре костра. Таким образом было обеспечено тепло на всю ночь. Как более слабый, Петька был занят другим, подсильным ему делом. Он настлал под лодку еловых сучьев, затем вдоволь наложил мха, и постель была готова.

Правила товарищества потребовали положить Петьку посредине — как одетого хуже нас. Я, не будь дурак, заполз первым в логово, а неудачливому геологу осталось крайнее место. На всякий случай он положил рядом с собой ружье. Уже лежа, малый стал бубнить, что надо по очереди караулить. Как первому поднявшему этот вопрос, ему пришлось и первому нести дежурство.

Когда я засыпал, мне пришло в голову попытаться кое-что узнать о нашем непрошенном нахлебнике. Были все данные, что он снова пожалует к нам на поживу. Поэтому я растормошил ребят, и мы, черпая туесом (берестяная посуда) песок, насыпали его широкой полосой между нами и лесом. Если бы зверь прошел по этой полосе, то Он оставил бы нам свои следы.