Всей землей володеть

— А, грецин! И ты здесь! — распахнул ему объятия Славята. — Вот, боярин, большую услугу сей целовек нам оказал. То он врата князю Святополку отпер. Содеяли, как нать! Жди топерица награду за службу, Авраамка! Не забудем!

Он тряс отрешённого, безмолвного Авраамку за плечи.

— Сделали, да только Глеб сбежать успел, — перебил Славяту недовольный Яровит. — Надо послать за ним в Заволочье, перенять.

— Сейцас не время, боярин, — возразил со вздохом Славята. — Бог весть, какою дорогою он в Заволоцье ушёл. Не переймёшь его. Да и, видать, далеко убрался, сволоць! Ницего, мы его опосля достанем. Когда он уже тамо, у цуди объявится. Есь у мя тамо дружки. Шкуры кажно лето возят в Новый город на продажу. От их и выведаем. А дале... Бьёрн для того и послан, верно я смекаю?! — Он лукаво подмигнул Яровиту.

Авраамка слышал весь этот разговор и тоже многое смекнул. А если чего и не понял, о том догадался. Почему-то ему стало не по себе, он буркнул:

— Извиняйте, бояре, — и ринулся вниз по дощатой лестнице.

Глава 96 НОВГОРОДСКАЯ ВОЛЬНИЦА

На совет в княжьи палаты на Ярославово дворище собрались степенные бояре, перетянутые расшитыми золотыми нитями широкими поясами, все в расцвеченных дорогими каменьями нарядных кафтанах, в горлатных шапках. Явились и житьи — землевладельцы помельче, эти рассаживались по лавкам подальше от княжеского стольца. Пришли и толстопузые старосты купеческих сотен, и уличные и кончанские старосты. По левую руку от князя расположился епископ Герман, по правую — боярин Яровит.

Святополк, хмуро озираясь, надвинул на лоб розовую парчовую шапку, затканную крестами. Он знал: сейчас надо будет подтвердить права Новгорода, согласиться выполнять условия леготных грамот, тех, которые дал городу ещё его дед, князь Ярослав.

Тишины не было, бояре громко переговаривались между собой, перебивали один другого, в рядах старост тоже раздавался настороженный гул.

Наконец, встал и поднял правую руку в знак внимания Яровит.

— Мужи новгородские! По велению великого князя Киевского Изяслава Ярославича, — начал он громким твёрдым голосом, — отныне князь вам — Святополк! Издревле, от дедов наших повелось ибо: новгородский стол — старейший в земле Русской. И сидит здесь старший сын князя Киевского. Вспомните: Владимир Креститель княжил в Новгороде при отце своём Святославе, после — Ярослав при Владимире, потом князь Изяслав — при Ярославе. Так надлежит поступить и ныне.

Едва он умолк, как вскочил со скамьи в переднем ряду боярин Ставр.

— Цего вы тамо у ся в Киеве порешили, до того нам дела никоего несть. Мы, новогородчи, вольны во князьях. Мыслю, немногим любо давешнее. Ибо яко тать нощной ворвался ты в город, князь Святополк, яко грабитель влез в княжьи палаты. Где ж такое видано?! Нас, Новый Город, отеч твой не вопросил, хощем ли тя! По-воровски, по разбойному деянья свои вершишь ты!

По рядам бояр прокатилось неодобрительное гудение.

Поднялся Гюрята Рогович, рослый полный боярин лет тридцати пяти с пышащим здоровьем румяным лицом и золотистой окладистой бородой.

— Ты, Ставр, на прю Новый Город толкашь! — возмущённо крикнул он, в гневе сжав кулаки. — Выше иных воссесть удумал, легот не для Нова Города — для себя у князя Глеба выискивал! Окружил князя своими подруцниками, вкладывал в уши ему наветы, пото и пошёл князь Глеб супротив нас, попрал дедовы грамоты! Сам, веца не спросясь, своею волею, дань собирал, суды творил, рати нацинал без нашего дозволенья! А когда бежал князь Глеб в нудь, людишки твои врата градские затворили, вот пото и пришлось князю Святополку со посадником нощью, чтоб люд невинный не пострадал, во град Кромный врываться! Коромольник ты, Ставр! Для себя токмо, не для Нова Города корысть ищешь!

— Не ведал я, Гюрята, цто ты холопом киевским стал! — презрительно выпятив губу, орал в ответ Ставр.

— А що Киев?! На богатство наше не посягает покуда Киев! То Глеб мыслил под ся всё сгрести! — крикнул худой длиннолицый боярин в высокой конической формы шапке-колпаке.

— Боярина Олександра твои подруцники, князь Святополк, убили зверски! — не слушая его, неистовствовал Ставр.

— Боярин Александр сам первый меч обнажил. А во тьме, в суматохе не видно, боярин или холоп, — прерывая крики и шум, твёрдо изрёк Яровит. — И, думаю, не место и не время сейчас споры безлепые разводить! Народ ждёт нашего решения, мужи!

Ставр, злобно махнув рукой, грузно плюхнулся на скамью.

Встал Дмитр Завидич, богатый землями боярин, старый, седой, сильно горбившийся и опирающийся на посох.

— С Киевом надоть дружить, мужи новогородчи, — сказал он, обводя собрание хитроватым взглядом. — С Киева жито нам идёт. А без жита глад великий грядёт в Новом Городе. Сильна в Киеве дружина, силён князь Изяслав.

— У нас дружины не слабей! Не един раз киян били! И при Володимире, и при Ярославе бивали днепровских! — крикнул кто-то из задних рядов.