Всей землей володеть

По всему видно лекарь Якоб дело своё знал хорошо.

«Дурное мясо», по крайней мере, он князю Святославу удалил, вот только язва никак не заживала, а наоборот, всё сильней и сильней гноилась. Верно, смазывал немец Святославову болячку совсем не тем, чем следовало.

Мучаясь от дикой, невыносимой боли, князь Святослав медленно умирал. Понимали это ближние бояре, понимал с тайным ужасом творимого Всеволод, получая из Киева короткие известия, понимала и княгиня Ода, неустанно тревожившаяся за будущее, своё и маленького Ярослава.

А лекарь Якоб внезапно исчез. Искали его повсюду люди Оды, искал тайно Всеволодов сакмагон Хомуня, но тщетно — видно, чуя недоброе, утёк он одному ему ведомыми тропами в Польшу или в родную Германию. А может, это Гертрудины доброхоты дотянулись до немчина, постарались навсегда заткнуть ему рот.

Меж тем Святославу делалось всё хуже. Становилось понятно — земные дни великого князя сочтены.

Ода выплакала себе глаза. Что будет с ней, несчастной вдовой? Одна, с маленьким ребёнком! Неужели отправят в монастырь, и придётся ей мыкаться в одиночестве и в молитвах проводить остаток жизни?

Всё чаще вспоминала Ода Всеволода, взгляд его лукавых глаз и полную скрытого торжества усмешку.

«Верно, ждёт не дождётся смерти брата», — думала со страхом молодая женщина.

Нет, надо ей бежать, бежать скорее, пока не поздно. Глеб и Роман далеко, Олегу тоже не поспеть вовремя. А он, ворог, рядом, в Чернигове, затаился, как вор. И Ярослава маленького, боялась Ода, погубит Всеволод. Такой, как он, ни перед чем не остановится. А Владимир? Он заодно с отцом. Может, уже узнал о болезни Святослава, уже скачет сюда с дружинниками. Нет, нельзя ей терять время, ведь Святослав умрёт, всё равно умрёт. Не выжить ему.

Ода приказала челяди грузить на подводы золото, драгоценности, деньги. Вся сгорающая от нетерпения, возбуждённая, нервная, она ругала слуг, поминутно тормошила их, кричала:

— Быстрей! Быстрей, лиходеи!

Решимость и страх, злость и алчность светились в серых Одиных глазах.

«Потеряю власть, Киев, так хоть золото своё не отдам Всеволоду! Увезу с собой всё, что могу», — думала великая княгиня Киевская.

Наконец, настал тот день, когда она, схватив маленького Ярослава, стремглав бросилась в крытый возок и крикнула возничему:

— Гони!

Кони резко сорвались с места и понеслись по покрытой льдом и снегом дороге. Возок качался и то и дело подпрыгивал, наезжая на кочки. Полозья скользили по ледяной корке, издавая неприятное поскрипывание.

Следом чуть ли не на полверсты растянулись подводы, на которых везли ценности. Их охраняли ехавшие по бокам конные княгинины люди с обнажёнными мечами в руках.

Ода перевела дух, только когда очутилась на Волыни, в Червене. Отсюда путь её лежал в Германию, в Штаденское графство. Там несчастную изгнанницу и её сына, конечно же, радушно примут и обласкают родные, и в их числе старушка-мать, графиня Ида Штаденская. Но дорога в Германию лежит через Польшу, где, как говорили люди, сейчас находится Изяслав. А с ним — его корыстолюбивые сыновья, и там же — противная злая Гертруда. Такая, как она, ни за что не простит своего позора. Ясно представила себе Ода искажённое злорадством Гертрудино лицо, её скрипучий хохот, её хищные руки, хватающие богатства.

— Нет, проклятая ведьма! Ничего ты не получишь! — сквозь зубы прошипела Ода.

Она вызвала к себе нескольких челядинцев и долго с ними шепталась.

...Едва спустилась на землю ночь, как княгиня отправилась за город.

Чадили смоляные факелы. На ветру трепетали языки пламени. Работая кирками и лопатами, челядинцы с трудом отрыли огромную глубокую яму. Тяжёлые лари, сундуки с золотом, серебром, драгоценностями один за другим исчезали в её чёрной пасти. Ода, сжимая в деснице факел, следила за каждым движением холопов — не прихватили бы чего ненароком.

Но вот всё было кончено. Яму засыпали землёй, надёжно похоронив под ней княжеские сокровища.

«Теперь не доберутся, не сыщут», — с хищным удовлетворением думала Ода.

Это был жест отчаяния, ибо она сознавала: вряд ли когда удастся ей возвратиться на это место и взять принадлежащее по праву добро. Если только сын её вернётся на Русь, когда вырастет, получит стол, тогда...

Впрочем, что было об этом сейчас думать. Неисповедимы пути Господни.

Всё-таки Ода была довольна. Пусть лучше ценности Святославовой казны лежат в земле, чем станут добычей Изяслава, Гертруды или Всеволода.

«Вот челядинцы только, они-то ведь знают, смогут найти, отрыть!» — вдруг пронзила всё существо княгини заставившая её похолодеть мысль.

Челядинцев было двунадесять человек. Что ж, ей надо быть твёрдой, решительной и не отступать ни перед чем.

Вернувшись в город, она тотчас вызвала начальника своей охраны — невозмутимого, хладнокровного немца.

— Утром, когда поедем, этих... которые со мной за город ездили, всех мечами изрубить. Ни один чтоб в живых не остался! — приказала она жёстким повелительным голосом.

— Всё сделаем. — Немец равнодушно поклонился.

Старый служака не привык рассуждать, он просто хорошо делал свою работу.