Всегда со мной. О моем Учителе РАБАШе

Я читал весь день и практически всю ночь, приехал на утренний урок с «круглыми глазами», возбужденный.

РАБАШ сразу понял, в чем дело, но ничего не сказал. Я передал ему тетрадь, признался, что отснял ее, он промолчал. Я понял, что правильно сделал.

Но почему он передал ее именно мне? Совсем скоро мне стало ясно, почему.

Как-то, через несколько дней, мы собирались ехать на море, я сидел, ждал РАБАШа и читал «Шамати».

Я уже не мог оторваться от этих записей. Использовал любое свободное время, чтобы окунуться в них. При этом, читая, не видел, не слышал ничего, – так они на меня действовали. Потому что я сразу ощутил, что все, что написано, – это написано обо мне, я сроднился с каждым словом, с каждой записанной строчкой.

И вот я жду Ребе, читаю и не замечаю, как подходит ко мне Гилель. Он стоит за спиной, видит почерк РАБАШа и замирает, пробегая глазами строчки.

Я обернулся, только когда услышал его голос. Он подзывал Менахема, старейшего ученика РАБАШа, который занимался еще у Бааль Сулама, он подозвал его и указал на тетрадку в моих руках.

Говорили они на идиш. Гилель сказал:

– Ты видел эти записи?

– Нет, но это почерк РАБАШа, – ответил Менахем.

– Вот именно, – ответил Гилель и спросил меня, – Откуда у тебя книга?

Я наивно ответил:

– Ребе дал.

– А ну-ка, а ну-ка, – Гилель взял у меня тетрадь, и они вместе начали листать ее, обмениваясь быстрыми репликами на идиш.

Я уже не понимал, о чем они говорят.

Но они были возбуждены. Гилель даже изменился в лице, движения его стали нервными. И вдруг, краем глаза, я замечаю, как быстро по лестнице спускается РАБАШ. И сразу же идет к нам. И сразу же прямо из рук у Гилеля берет тетрадку, не заговаривая с ними, подхватывает меня под руку и ведет на улицу. Как только мы вышли, он повернулся ко мне и резко спросил: «Зачем ты им показываешь?! Кто тебя просил им показывать?!»

И это он говорит о тех, кто с ним еще у Бааль Сулама учился!

А я ему отвечаю смущенно:

– Гилель сам взял. Увидел Ваш почерк и взял.

– Запомни, я дал ее только тебе, – жестко сказал РАБАШ. – А это значит, держи у себя, спрячь ее и никому не показывай!

– Я не знал, – говорю.

А у самого вдруг такая гордыня поднимается, еще бы, он дал ее только мне! Не им, а мне! Но все-таки мучает меня любопытство, и я не сдерживаюсь и спрашиваю:

– А почему им нельзя показывать?

– Потому что у них нет левой линии, – отвечает РАБАШ. – А значит, эти статьи не для них.

И снова я возбудился от его ответа, потому что логически понял, что эти записи для таких, как я, поэтому РАБАШ и передал их мне. А это значит, что Бааль Сулам и направлял их к таким, как я. Что же такого в нас, другого?! Во мне?! Что?

Не услышат они!

Прошло несколько месяцев, пока я понял, что значит, что «у них нет левой линии», как сказал РАБАШ. Понял, почему он показал эти статьи мне, не верящему ни во что, с массой вопросов, с постоянным недовольством собой и Творцом.

Для меня вдруг проявились с особой ясностью (я этого не видел раньше), вот эти строчки из первой статьи «Нет никого кроме Него»: «.И только тому, кто действительно хочет приблизиться к Творцу, дают помощь свыше, не позволяя удовлетвориться малым и остаться на ступени маленького, неразумного ребенка, чтобы не было у него возможности сказать, что, слава Богу, есть у него Тора и заповеди, и добрые дела – так чего еще ему не хватает? И только, если на самом деле есть у человека истинное желание, такой человек получает помощь свыше и всегда показывают ему, насколько он плох в нынешнем состоянии, то есть посылают ему мысли и рассуждения, направленные против духовной работы. А все для того, чтобы он увидел, что нет у него полноты единения с Творцом».

Я читал это и с каждой строчкой, с каждым словом раскрывал высоту РАБАШа, который – единственный! – записывал за Бааль Суламом это «Услышанное». И ведь никто, кроме него, это не делал!

Какую же силу надо было иметь, духовную, внутреннюю, чтобы слышать отца, все прочувствовать, запомнить (ведь он не давал ничего записывать на уроке), а потом выйти и слово в слово занести в тетрадку. А бывало, что приходилось записывать не десяток слов, не сотню, а тысячу.

А то, что он действительно запоминал слово в слово, в этом у меня нет никаких сомнений.

Потому что они были близки не только как отец и сын, но и как две ступени духовной лестницы, – один передавал другому то, что никто из других учеников не слышал. И не мог услышать. Потому что у них не было, как говорил РАБАШ, левой линии – то есть сомнений у них не было. Потому что на вопрос «Есть ли у меня любовь к Творцу или нет?», они, не сомневаясь, отвечали: «Есть, конечно же!..»

РАБАШ говорил о таких, что они на 100 % находятся в любви к себе, и все же говорят о любви к Творцу. И, значит, нечего им исправлять. Нет у них левой линии. Не для них говорил Бааль Сулам, и не для них «Услышанное». Не услышат они.

Молитва

«А если нет левой линии, то и не может быть настоящей молитвы, – так говорил РАБАШ. -Средняя линия не рождается из простого сложения левой и правой. Тут нужен высший свет. Он приходит в ответ на молитву».