Все сначала

На дальнем конце стола обнаруживаю образцово подстриженного клерка отчетливо банковского вида, расслабившего узел галстука ровно до второй пуговицы рубашки в корпоративную голубую полоску Той рукой, что свободна от стакана с пивом, он рассеянно ощупывает запястье румяной блонди лет двадцати в натянутом на коллекционный сдобный торс “маленьком черном платье” с открытыми ключицами и голыми лопатками. Ближе вижу благообразного бюргера с новенькими искусственными зубами, в тяжеленных очках на огромном хрящеватом носу, безотрывно и вполне доброжелательно пялящегося в белосметанное декольте девицы. А напротив — еще двух благополучных пенсионеров в вязанных в косичку жилетах поверх мягких фланелевых рубашек немарких цветов — они, подхихикивая, окликают заглядевшегося товарища, чтобы продолжить совместное изучение развернутого на столе журнала с какой-то таблицей во всю страницу, украшенной стилизованными картинками домиков, машинок, разинутых кошелечков, докторских саквояжиков и прочими пиктограммами, символизирующими, видимо, различные элементы системы социального обеспечения. Следом сидит университетский профессор с пятью авторучками, торчащими из нагрудного кармана, и в круглой, как циркулем нарисованной, седой бороде, ужасно похожий на французского леволиберального публициста Марека Альтера (или это он и был? черт его знает…), с любопытством скосившийся в чужой журнал с таблицей. И быстро-быстро тараторящая, безуспешно пытаясь вернуть его внимание, крошечная филиппинка в кругленьких очечках имени дядюшки Хо, совсем непонятно какого возраста, унизанная бесчисленными серебряными браслетами и перстнями. Потом два огромных мужика байкерского вида в кожаных штанах и черных рубахах с харлейдэвидсоновскими аппликациями, один из которых, краснорожий и лысоватый, ревниво разглядывает на левой руке филиппинки точно такой же перстень с полированным черным агатом, как у него самого на мизинце правой, слушая, как второй байкер — радикально черный, с бесконечным эфиопским лбом и сверкающими белками навыкате — рассказывает ему, закатываясь хохотом через каждые пять слов, какую-то жутко смешную, верно, историю. А картонки под стаканами у всех исчерканы, словно часовые циферблаты, по всему кругу, ясно, что сидят долго и прочно, перебирая привычные темы, наговоренные уже годами, наспоренные несчитаными гектолитрами выпитого тут.

И отдельно от этой цепочки только я. Нет у меня привычки сидеть за такими столами. Я из дальних краев, друзья, из странных суровых земель, там так давно не сидят. Там этих смешных наглядных моделей социальной интеграции не выстраивают. Мы там по одному теперь. Да и языка вашего я не знаю, и карандашных палочек на моем картонном кружке — видите — всего две.

ЖАРКОЕ ИЗ СВИНОЙ ЛОПАТКИ С ТЕМНЫМ ПИВОМ И РЖАНЫМ ХЛЕБОМ

(на восьмерых)

1,5 кг постной свиной лопатки

2 большие луковицы

3 крупные морковки

5 зубчиков чеснока

250 г самых мелких шампиньонов

200 г ржаного хлеба (без корки)

0,75 А темного пива

¼ стакана рапсового или подсолнечного масла без запаха

½ столовой ложки молотого душистого перца

2 лавровых листика

2 небольшие палочки корицы

Соль, черный перец

2008. Праздник непохожих Сырный суп с “гаудой”

Гауда, Южная Голландия, Нидерланды

Послушайте, какая история: оказывается, весь этот так называемый “эдам”, чуть ли не с детства нам знакомый и почти уже родной, — экспортная подделка. Ну, такой вот, вы помните, — шарами, покрытыми оболочкой из ярко-красного парафина и потом еще обернутыми в красную же шуршащую пленку. Нету этого “настоящего голландского “эдама” в Голландии, и никогда не бывало.

Ужас. Вот так живешь, живешь, режешь, откусываешь, запиваешь… И веришь ведь! То есть производятся эти красные шары действительно в Голландии, но в красный знаменитый парафин их закатывают исключительно для экспорта. А сами голландцы себе оставляют совсем другой товар: в нормальной желтой или иногда зеленоватой восковой корочке. И вкус если сравнивать… Ну, в общем, сравнивать-то как раз и не надо. Вкус — скажем так, деликатно, — у того “эдама”, что остается голландцам, другой.

Мы сидим на террасе “Гранд-кафе”, вынесенной прямо на брусчатку огромной средневековой рыночной площади. Говорят, это самый большой “маркт” во всей Голландии, а ведь он есть в центре любого здешнего поселения — хоть большого, хоть совсем крошечного. Ну, вот мы устроились теперь посреди умытого, идеально прорисованного старинного голландского города и наблюдаем за тем, как жители готовят его к завтрашней катастрофе.