Все мы злодеи

– Наш союз означает, что на нашей стороне численное превосходство, но мы согласились подождать с атакой, пока каждый из нас не захватит Реликвию. То есть мы будем ждать, но потом будем достаточно сильны, чтобы справиться со всеми остальными.

Бриони понимала концепцию консолидации власти. В ней был смысл, и она соответствовала ее собственным планам по захвату Реликвий для проверки ее теории. Но она еще столького не понимала в разрушении проклятия турнира и не хотела делиться с Финли своими соображениями, пока не найдет доказательства своей теории.

– Это хороший план, но почему Карбри и Элионор? – спросила Бриони. – Изобель сильнее них, и мы оба это знаем. А Элионор может…

– Я знаю Карбри много лет.

– Но ты не сентиментален. Не в подобных случаях.

Финли поймал ее пристальный взгляд, изучая ее так же, как он часто делал, когда они встречались. Другие ошибочно принимали его терпеливый характер за нерешительность, но Бриони знала, что на самом деле он ждет идеального момента для удара.

– Выбрать их было правильно, – пробормотал он. Затем он отвернулся, ясно давая Бриони понять, что разговор окончен.

Но теперь Бриони поняла, почему он колебался. Это было не подозрение, это был стыд.

– Ты выбрал их, потому что они слабые, – сказала Бриони. – Потому что тебе нужна помощь, чтобы разделаться с Изобель и Алистером, а с Реликвиями вы трое могли бы это сделать. Но тогда остались бы только вы, и ни у кого из них не хватило бы сил, чтобы победить тебя.

Финли не пошевелился, и даже когда он заговорил, его голос звучал холодно и собранно:

– Это хороший план.

Бриони вздрогнула. Потому что, несмотря на то, что она хорошо его знала, внезапно ей показалось, что она не знает его совсем – не эту его версию, не Финли Блэра – чемпиона. Было что-то ужасающее в том, чтобы неделями жить и быть союзниками с людьми, которых ты выбрал в качестве своих жертв, – включая ее саму.

Было что-то ужасающее и в том, чтобы отрезать палец своей младшей сестры.

– А что, если есть план получше? – прошептала она. – И они могут остаться в живых?

Этот Финли, возможно, не тот человек, которого она знала. Но она верила, что сможет достучаться до того Финли. Когда он говорил о своем плане, в его голосе не было радости – только смирение. Оба они были здесь, чтобы сделать то, что должны. И она могла только надеяться, что он согласится, что у них может быть общая цель.

– Что ты имеешь в виду – они могут остаться в живых? – осторожно спросил Финли.

Бриони постаралась говорить со всей уверенностью, на какую только была способна.

– Я стала чемпионом не для того, чтобы выиграть турнир. А для того, чтобы покончить с ним.

Бриони рассказала Финли все, что смогла. О проведенном ею исследовании. О том, как она столкнулась с Ридом МакТавишем и как он сказал ей, что Реликвии и Достопримечательности не просто так распределены по парам: что есть какой-то способ разрушить высшую магию, создавшую проклятие, не причинив вреда людям внутри его.

Про Иннес она говорить не стала. Версия, что сестра уступила ей звание чемпиона, как только услышала ее теорию, была убедительной. Нет никакого смысла рассказывать Финли то, что он никогда не узнает. По крайней мере, пока она не уничтожит турнир.

– Понимаю, как это звучит, – закончила она. – Но в моей семье передается эта… история. О Зеркале и Башне, о том, как они связаны. Что они вроде как принадлежат нам. И должна же быть причина, по которой есть семь Достопримечательностей и семь Реликвий, верно? По одной для каждого из нас?

Она не сводила глаз с Финли все время, пока они разговаривали, но выражение его лица было невозможно прочесть. Половина его лица была скрыта в тени, другая половина была залита красным свечением Кровавой завесы. Молчание было долгим и напряженным.

– Нет, – наконец сказал он.

Сердце Бриони, казалось, упало так глубоко, что было похоронено в грязи под ее кроссовками.

– Нет? И больше ты ничего не хочешь сказать?

– Это невозможно. Сказки, которые передаются в наших семьях, – всего лишь сказки.

Впервые Бриони услышала, как его голос дрогнул. Он протянул руку и сжал рукоять своего Меча, как будто только он удерживал его на месте.

Бриони знала, что означает эта дрожь в голосе – начало. Она достучалась до него, но он не горел желанием это признавать.

– Так в твоей семье тоже передаются истории?

– Конечно, – выплюнул он. – О том, как первого Блэра призвали в пещеру в горах на окраине Ильверната, как он сражался с драконом за сокровища, которые тот охранял, и как потом он вытащил Меч – нашу Реликвию – из озера под ее сводами. Дракон, Бриони. Все, за чем ты гоняешься, – всего лишь сказка.

Меч и Пещера. Еще одна пара.

– Может быть, это… немного драматизировано, – признала Бриони. Она и сама порой любила драматизировать. – Но эти сказки могут быть правдивы.

– Нет смысла тратить свое время и гоняться за фантазией.

– Ты так уверен в своей правоте, что готов поставить на кон жизни Карбри и Элионор? – прошипела она. – Готов поставить на кон мою жизнь?