Все мы злодеи

Изобель отступила в сторону, чтобы Гэвин мог использовать заклинание. Молодой человек сосредоточенно свел брови, и дверь задрожала на железных петлях. Изобель и Алистер отступили, приготовившись к взрыву. Но несколько мгновений спустя Гэвин покраснел и опустил руки.

– Они поменяли защитные заклинания! – Он бросил яростный взгляд на Алистера. – Ты что, собираешься просто стоять и смотреть?

Не говоря ни слова, Алистер использовал собственное заклинание. Белое лезвие ветра прорезало воздух и ударило в висячий замок двери. Вместо того, чтобы разрезать его, лезвие сломалось. Заклинание оказалось недостаточно сильным.

Все трое несколько минут безуспешно пытались справиться с дверями. Гэвин выругался и опустил руки.

– Невозможно! – прошипел он. – Это ты? – рявкнул он на Алистера.

Изобель стиснула зубы. Ее заклинание Отмычки было более высокого класса, чем Падение косы, которое использовал Алистер. Вопреки тому, во что верил Гэвин, Алистер был здесь не единственным грозным чемпионом.

– Как это мог быть я? – резко спросил Алистер.

– Ты этого не хочешь. Я же вижу.

– Если бы я не хотел идти сюда, я бы не пошел.

Гэвин подошел к Алистеру. Он был намного крупнее его, выше, шире в плечах. Алистер, возможно, и был Лоу, но тень Гэвина была в два раза длиннее и вдвое темнее его тени. Хотя Гэвин был на их стороне – пока, – Изобель задавалась вопросом, стоило ли им вообще брать его с собой.

– Не трать магию попусту, – предупредила она, зная, что Гэвин не станет прислушиваться к доводам рассудка. Алистер бросил на нее уничижительный взгляд. И даже она понимала, как звучат ее слова – хрипло и холодно. Она говорила прямо как ее отец.

– Ну так докажи это, – рявкнул Гэвин, не обращая на Изобель никакого внимания. – Попробуй сам.

– И как я по-твоему должен это сделать? Раз мы не смогли открыть ее общими усилиями? – спросил он.

– Я не говорил тебе ее открывать. Будет достаточно, если нам удастся выманить Элионор и Финли сюда. – Гэвин сделал последний шаг вперед, как будто решив запугать его. Теперь они стояли лицом к лицу. Но, судя по холодному презрению в глазах Алистера, этот маневр не сработал. – Элионор чуть тебя не убила. Неужели ты не хочешь отомстить?

Изобель подумывала о том, чтобы произнести проклятие, чтобы остановить Гэвина, и ее рука даже потянулась к висящим на цепочке на ее шее Объятиям жнеца. Но она не стала этого делать. Только Гэвин не нес чушь о снятии проклятья. И неважно, как она была зла или обижена, она не знала, сможет ли выдержать остаток турнира, если останется единственным человеком, у которого хватит здравого смысла в нем сражаться.

Но кем это ее делало? Определенно, той, кто делает все, чтобы выжить. Может быть, даже победителем. Но также и кое-чем похуже. И это ее пугало.

– Знаешь, что я думаю, Грив? – возразил Алистер. – Ты просто расстроен тем, что я не такой злодей, каким ты себе представлял. Мое убийство должно было стать для тебя актом окончательной победы. Но я не твое чудовище. И не твой трофей.

– Ты все еще мой враг, – прорычал Гэвин.

Алистер ухмыльнулся.

– Тогда атакуй меня.

Заклинания Гэвина опасно замерцали, и Изобель быстро встала между ними.

– Я это сделаю, – быстро сказала девушка. – Я заставлю их выйти.

Несмотря на то, что она хотела предотвратить ссору, ее поза говорила об обратном. Она отреагировала инстинктивно, бездумно – смерила Гэвина предупреждающим взглядом, загородила от него Алистера. Казалось, что в битве между ее разумом и сердцем каким-то образом все же победило сердце.

Это тоже пугало.

Гэвин пристально посмотрел на нее.

– Как?

– Я сделаю так, чтобы они открыли дверь сами, – сказала Изобель.

Она протянула руку. Алистер научил ее делать это проклятье, когда они были в Пещере. Оно называлось Дыхание дракона – название, которое вполне можно было ожидать от Лоу. Если оно сработает, Элионор и Финли останется только бежать, как термитам, которых выкуривают из их гнезда.

Изобель призвала проклятие, и от ее пальцев начали исходить закручивающиеся сполохи магии. В воздухе вспыхнуло пламя. Слабенький мерцающий огонек, по размеру едва ли больше свечи, рос, пока не обрел собственную жизнь. И вскоре вокруг девушки горело пламя, такое яркое, что ей пришлось прищуриваться, такое обжигающее, что было больно дышать.

Перед девушкой взметнулась ввысь огненная стихия. Широко раскрытые челюсти дракона влетели в дверь Монастыря, и через несколько мгновений вся Достопримечательность, каждый из ее шпилей был охвачен огнем.

Следующие несколько минут молодые люди стояли молча. Из Монастыря никто не выходил, и Изобель со смесью ужаса и облегчения спросила себя, не сожгла ли она других чемпионов заживо – если бы это было так просто. Но Кровавая завеса оставалась неизменной, поэтому они ждали.

– Восьмой класс? Девятый? – спросил Гэвин. К его неудовольствию, это явно произвело на него впечатление. – В газетах о тебе не лгали.

– Это проклятье – любимое проклятье моей семьи, – мрачно сказал Алистер. – И ты использовала его лучше, чем когда-либо делал я.

Изобель прочла достаточно его мыслей, чтобы понять, что эти слова не были комплиментом.