Все хотят

Тася хотела верить последнему, кто мог бы, если не избавить от ошибки прошлого, так хоть как-то поправить её шаткое положение. Если что-то и способно повлиять на безысходность, то лишь чудо — мистика. Но Тася, вот проклятье, оставалась всё той же Тасей. И на смертном одре не переступила бы через себя. Не могла принять за правду факт, что интересна иначе, кроме как в роли пушечного мяса. Ромашковым чаем с валерьяной ум не пропьёшь. У девушки было зеркало и самосознательность. Во что и верила, так в значимость и пользу оказанной всему миру услуге — своеобразном исключении из социальных игр.

Тася разглядывала скользящие под ноги трещинки на асфальте и в какой-то момент подняла голову. Вместе с автомобильным гудком проносящейся вдалеке машины её сердце натурально оборвалось. Она помнила простые правила для курьеров. Насмотрелась интервью на YouTube. А всё равно замерла посреди тротуара, как битой огретая. Сжала до белых костяшек ворот и только.

Навстречу, неумолимо приближаясь, ступали двое в тёмном. Полицейский патруль, заряженный на совесть: кепочки, сверкающие знаки на груди, дубинки на поясах. Один пил что-то из пластикового стаканчика. Другой кривил рот в слабой улыбке, тихо рассказывал что-то первому. Их впору обозвать друзьями на прогулке. Законопослушные граждане едва ли поменяют возле них траекторию движения и точно не сделают морду кирпичом. Тася испытала потребность гоготать. Вот она — человек-анекдот. Сейчас выдаст себя, замерзая от леденящего нутро ужаса.

Увлечённые беседой, полицейские заметили преграду в самый последний момент. Обошли её с двух сторон, напоследок обернулись. Та не отзеркалила. Ещё чувствовала эти невесомые нечаянные прикосновения. Как манжеты их роб синхронно скользнули по карманам её куртки, где лежала дюжина пакетиков с мефом. В одночасье пропал вурдалак, пропали кукловоды. Пропало всё. И Тася сама пропала, исчезла из виду поздно почуявших неладное дозорных. С неестественной прытью нырнула за чебуречный киоск, вдоль хрущёвки, через детскую площадку спринтером. Полицейские, вздумавшие оказать помощь недомогающей девушке, не реализовали альтруистических идей.

Если днём в Центральном районе орудовала закладчица, то утром по Заводскому шастал убийца. Спозаранку, часов в семь, прогуливался, будто не было у него иной цели, кроме наслаждения сонной апрельской зарёй. Несколько позже тепло солнца подточит лёд. А пока он крошился каёмками луж, рябыми стекляшками мерцал в выбоинах дороги. Небо серело и будто бы подрагивало. Воздух курил гарью печного дыма. Остап, лишённый обоняния, не знал, что для сельской местности это хроническое.

Он вышагивал в забытом Богом переулке частного сектора на окраине города и чувствовал себя, как дома. Ему симпатичны эти размытые, взбурлённые колёсами ленты грязи под ногами. Нравились «пьяные» заборы и хаос постройки. Захламлённость, сорная поросль дворов. Прохудившиеся крыши, падающие столбы линий электропередач, завешенные картонными ставнями окна. Обречённость и погибель, воспетая в человеческих жилищах, лились мёдом на сердце. Торжество траура подводило к блаженству, какое ровесники испытывают накануне дня рождения или Нового года. То заложено его природой. То совершенно и правильно.

В горле свербела жажда. Вдохновлённый грандиозными планами на будущее, упырь решился позавтракать основательно. Вот он, шведский стол. Выбирай — не хочу! И пока взаправду не хотелось. Оставались куда более важные задачи. Парень собирался обойти весь частный сектор, чтобы выбрать подходящий вариант. Такое дело не терпит спешки. Для себя же любимого!

Терпение Остапа испытала очередная напасть. Чуткий слух уловил шуршание впереди, за ржавым гаражом. Парень увидел, кто приближается, запоздало огляделся — не подсматривает ли кто из окон? Рухнул на колени, не щадя джинс. Поманил пальцем, будто бродячая собака неведомой породы доберман-медведь-цербер без того не неслась со всех лап к обожаемому хозяину.

— Чёрт бы вас побрал, — высказывал питомцу Остап, поглаживая острую морду. — Конченные убл*дки.

Монстр ластился и поскуливал. Руки быстро окрасились кровью. Мокрый нос, пасть, горло — всё перепачкано алым. На когтях запеклось, лапы изгваздала. Никаких ран, и упырю стоило бы облегчённо выдохнуть, но давать поблажек животинкам он по-прежнему не собирался.

— Какого х*ра выходите ко мне в людных местах? Какого х*ра шатаетесь в таком виде? Я непонятную команду дал? И где вообще второй?

Вспомни — появится. Одноухое чудовище выскочило из кустов, поравнялось с напарником. Не так давно оно до смерти напугало Тасю своим непритязательным видом. Теперь же впечатлительная наверняка хлопнулась бы в обморок, пригласи донжуан её сегодня на утренний променад. Мало того, что пса как из шланга кровью окатили, в челюстях его была зажата маленькая человеческая ручка. На ноготочках — яркие наклеечки в виде звёздочек и ромашек. Кажется, малышке не было и шести.

Удовлетворённо хмыкнув, хозяин вырвал трофей из пасти.