Время тяжелых ботинок

Как-то, по настоянию его требовательной жены Зинаиды, данной ему свыше, чтоб жизнь мёдом не казалась, Чекашкин попросил владельца магазина прибавить ему заработную плату. Вопрос он поставил грамотно: «Мне платят за погрузочно-разгрузочные работы и ночное дежурство в качестве охранника. Но я несу материальную ответственность, это мой личный риск. Завозы товара в одиночку не обслуживают, обязательно нужна страхующая пара глаз. А у торговых людей считается дурным тоном, если, как они говорят, не нагрел компаньона – поставщика или покупателя. Но меня обмануть ещё не удалось никому, и прошу за это доплачивать». Лазарь Ильич обещал подумать. А потом Чекашкин случайно подслушал разговор директора с кем-то из прошлой «крыши».

На вопрос, прибавлять ли зарплату сторожу-грузчику, бандит уточнил: «Это тот лох с дипломом кандидата наук? Знаешь, Ильич, есть люди, у которых на лбу написано, что деньги ему не нужны. Твой грузчик из таких – перебьётся. Увидишь – больше не подойдёт». Владелец магазина согласился: «Ты прав, хороших людей деньги портят.

Пусть останется просто добрым малым».

И вот уже больше года этот «добрый малый» стараниями своего пахана, «вора в законе» по кличке Желвак, являлся криминальной «крышей» своего бывшего работодателя на Невском. Сумма накопилась приличная, пора брать, для этого он и приехал в родной Питер. Тринадцать месяцев не отстёгивал барыга с прибыли, крутил чужие деньги.

Сейчас будет ему поздняя дойка.

Кинжал набрал номер на сотовом телефоне, каких Астрыкин не видел даже в телевизионной рекламе, – он раскладывался, как книжка, а экран был, как у портативного цветного телевизора.

Вынутый из петли статистик слушал, словно находился в камерном драматическом театре, где на сцене был актёр, которого он любил, но никогда бы не осмелился подойти и хотя бы поздороваться.

– Алло, Лазарь Ильич?

Там подтвердили: «Да-да!»

– Барыга, ты сидишь или стоишь?

На другом конце линии выразили недоумение тоном разговора.

– Если стоишь, лучше присядь. С тобой говорит Кинжал – слыхал такого?

Там воцарилась тишина.

Астрыкин не знал, куда звонит его друг и в каком качестве. Но то внезапное безмолвие после весёлого «да-да» наводило на неприятные мысли. Не исключено, что на другом конце сейчас вспоминали прожитую жизнь, – это Астрыкин вдруг почувствовал остро, глядя на профиль человека, которого знал с детства.

– Ты разговаривать можешь?

Астрыкин закрыл глаза и прислушивался, – тому Ильичу было нехорошо.

– Алло! Ты там живой? Передай трубку водителю. У тебя тот же, Гришка?

Тут же провякал бодренький голос:

– Слушаю вас внимательно.

– Молодец, Гришаня! Я – Кинжал, забиваю вам «стрелку». Отвези своего шефа на

Обводной канал, он знает, – и прямо сейчас. Ты всё понял?

– Так точно, – почему-то по-военному ответил шофёр.

На душе Астрыкина опять воцарилась зияющая пустота. Но поскольку голова интеллигента работает всегда и независимо от воли её обладателя, он всё пытался понять, как это может быть – степенно и в то же самое время – мгновенно? Если первое обозначить условно числом сто, то мгновенно – это не больше единицы. Разница девяносто девять процентов! Неужели блистательный математик Челкаш этого не понимает и может вслух произносить такую дичь?

Наконец, телохранитель, сидевший впереди, тронул водителя за плечо, тот притормозил, охранник выскочил из машины и распахнул их дверь.

Кинжал проинструктировал друга:

– Стоишь, делаешь серьёзное лицо и продолжаешь многозначительно молчать. Все вопросы – потом.

Было ветрено, и Астрыкин натянул на голову свою спортивную шапочку, потрёпанную неумолимым временем.

Кинжал посмотрел на его очки на верёвочке, – они так и норовили перекоситься перпендикулярно линии глаз, – жалкое пальтишко, полуботинки «прощай, молодость!», купленные десять лет назад по талону, выданному в институте. «Ничего, – подумал он, – будем менять Цифру, – интеллигентно, но нагло – вплоть до безобразия».

К ограде полутёмной набережной одиноко привалилась бесформенная громада в длинной шубе из дублёной овчины и пыжиковой шапке. Рядом с включённым двигателем и фарами, как дорогая эскорт-проститутка, распласталась новенькая «вольво».

– Добрый вечер, я – Кинжал. Это – господин Астрыкин, мой компаньон.

– Здравствуйте, – торгаш не без труда выдавил слово, непростое для произношения перепуганных и нетрезвых людей.

В тридцать четыре года Астрыкина впервые в жизни назвали господином, и он приосанился.

– Сначала вопрос: почему на «стрелку» ты не надел свою шубу из седого соболя?

Или считаешь эту встречу для себя не столь важной, поэтому сойдёт афганская овчина?

Ты небось уже весь салон в новой машине провонял, а, наш дорогой Ильич?

Коммерс пожимал плечами, бурчал – про то, что ту шубу он надевает раз в год, и вообще, какая разница, кто во что одет…

– Есть разница… Ну, да ладно, давай о главном. Сколько месяцев ты не платил «крыше»?

– Тринадцать.

Оказывается, с цифрами и у него полный порядок.

– Ответ правильный. Это – шестьдесят пять тысяч долларов.

Барыга дрожащей рукой протянул увесистый пакет.

Кинжал к «подарку» не притронулся:

– Здесь, надеюсь, с процентами?