Время итогов

И на самом деле. Село большое, в пятьсот домов. Рассказывали, что когда-то в каждом доме держали коров, по две, по три, но теперь все стадо состояло из коз. Но это бы бог с ним, если бы, как говорится, на полях тучнели стада, — нет, всего в колхозе насчитывалось немногим больше ста голов, хотя среди коров было немало рекордисток, — ими и славился колхоз. Но ведь сто голов на пятьсот дворов — это же прискорбно мало. А колхоз по основному профилю — животноводческий. Единственная дорога по главной улице в рытвинах, в ухабах, грязь не пройти, не проехать. Клуб сколочен из досок, зимой холодный, неуютный, в один «зал», заставленный деревянными скамейками, с кумачовыми полотнищами вдоль стен, плохо освещенный. В столовой постоянно толпятся подвыпившие, а то и пьяные мужики. «И в праздники пьют, и в будни пьют». Когда я приехал, как раз проходила смена завклубом. Новый принял от старого клубное «хозяйство», пошли в столовую, выпили и там подрались. Потом я видел нового с клочком газеты вместо брови.

В домах небогато — мебель старая, половики из лоскутьев, как в далекую старину... В общем, картина невеселая и совершенно мне ненужная, потому что у меня есть определенное задание, есть договор со студией, который я обязан выполнить — показать процветающий, богатый колхоз. Таков заказ Министерства сельского хозяйства. И мне куда было бы лучше, если бы колхоз по-настоящему был богатый. Но делать нечего, хожу, отбираю так называемый «положительный» материал. А в это время режиссер Анциполовский создает такой же «положительный» в областном центре.

Как ни занята была председательша, все же нашла время и для меня. Она не хотела, чтобы я уезжал, не показав ей собранный материал о ее колхозе. Она-была уже порядком избалована вниманием. В ее колхоз часто наезжали кинохроникеры, ее фотографии глядели со страниц журналов и газет, о ней писали в центральной печати. Она уже побывала за границей.

Я ей показал материал.

— Читай сам, — повелительно сказала она.

Я стал читать. Она внимательно слушала, поправляла, если что не так. Потом стала рассказывать о себе, как пришла на ферму, как работала дояркой, как трудно было в войну с кормами, как она нашла выход и т. д. и т. д. И все, что она рассказывала — и как была дояркой, и как стала завфермой, и как работала в войну, — все это было хорошо и значительно, а о том, как работает председателем колхоза, уже рассказывала не с такими деловыми подробностями, больше щеголяла своими поездками за границу, хвастала тем, как ее побаиваются в МТС, как ее слово безоговорочно в колхозе, как ее уважают в обкоме, называют «самородком». И честно говоря, мне было тут как-то не по себе. К тому же на меня глядел из угла большой, чуть ли не метровой высоты, гипсовый бюст героини.

— Ну, что ж, писатель, хватит, поговорили. А теперь пойдем, отведай наших рыбников, — сказала она.

В просторной кухне на столе белела головка «Московской», на тарелке горой возвышались пироги-рыбники, были огурцы и прочая снедь. Чинно сидели, видимо специально приглашенные, чтобы не было каких зряшных разговоров, две пожилые женщины. (Муж председательши был в отъезде.)

Выпили. Председательша задумалась, подперла щеку рукой и негромко запела. Женщины подхватили. Это было несколько неожиданно для меня, но пели они хорошо, ладно, чувствовалось, что тут председательша забыла все свои высокие звания и становилась такой же простой, как и ее две подружки.

Прибежала девчонка и, торопливо сглатывая слова, сказала, что приехали какие-то двое, что они сидят в конторе и ждут председательшу.

— Ну и пускай ждут, — отмахнулась председательша. И завела другую песню.

Но вскоре опять прибежала девчонка и, еще быстрее сглатывая слова, сказала, что двое приехали из Москвы, из Центрального Комитета. Тут председательша встревожилась.

— Вот что, писатель, — сказала она, накидывая на голову платок, — скажу, ты меня задержал. Уж на себя вину возьми. Идем-ка вместе!

В конторе действительно сидели двое, в кожаных регланах, оба рослые, средних лет. И, как выяснилось, действительно из ЦК.

Председательша поздоровалась, тут же сообщила им, что это я виноват, что она задержалась, сразу не пришла, но что теперь хорошо, и она рада их видеть.

— Мы осмотрели ваше село, — сказал один из приехавших, — что же это у вас за клуб?

— Временный, временный. А был раньше хороший, да сгорел. Вот уже пять лет как сгорел, а мы новый поставим. Уж такой хорошенький будет, светлый, ну прямо праздничек, — стала заверять приехавших председательша.

— Да, — в раздумье произнес второй, — ехали мы в ваш колхоз совсем с другими представлениями о нем. Такая у вас слава...

Действительно, такая большая слава и какое несоответствие ее с делом.

Несколько позднее я разговорился с работником Министерства сельского хозяйства о председательше и ее колхозе.

— Не ее коровушек пьют молоко, а тысяч буренок, которые и мясом народ кормят и кожу дают, — сказал он.