Временно

Не верит. Во что? У него совсем уже пустое тело, ест, не замечая, что ест и зачем тешит свой голод именно в этот момент, не в тот, другой, когда хотелось лимонного сока и конфеты «Москвичка», а тогда, когда макароны сварились и наступило ровно семь часов вечера. Пиво давно не заходит в удовольствие, но есть одна бутылочка и вторая, а значит, за ней что-то тоже должно быть и обязательно нужно выяснить что. Там лишь похмелье и долгое сидение на том самом туалете. А там и капелька старой краски, детство, невидимость, любовь, музыка, жировка за воду, долг за квартиру, работа, которую ненавидишь, но любишь есть и пить, чтобы сидеть в толчке и думать об этом. Пути, ведущие по кругу холодного города М. Откуда взять веру?

Есть церковь, которую он проезжает каждый день по дороге на работу и назад. Иногда люди прямо в окошко крестятся, а Жа с них тихонько смеется, но внутри ужасно завидует им. Глупости их и удивительному терпению завидует, даже если оно бездумное, случайное. Жа верит в случай.

Весной он ждет лета, летом – снега и удивительной красоты замершего мира, зимой – весны. Время – удивительно медлительное, если веришь, быстрое – если живешь. Малыш Жа верит во время. Он ни там, ни тут, он верит в то, что он верит во что-то. И она к нему пришла, наконец.

***

«Где он — тот, что вроде

умер и воскрес,

из леса выходит

или входит в лес» с.

апрель, 12.

12:32

– Как рулетик, кстати, нравится тебе?

– Мгм.

– Вадик завтра картошку привезет. Наконец поедим картошки.

– Может, вина?

– А есть еще? – Асса рыскает по кухне в поисках «еще».

– А что от нас еще хотела бы эта жизнь? Вина. Вины. А жизнь наступит, но потом.

…

А потом не наступает. И вроде бы будильник играет вовсю и зубы чистятся, завтраки под видео о хохлах, чернокожих, вождях современной сцены большущего театра, но после бесконечности умиления наступает тоска. Неживая уже, щекотливая, как обветренная костлявая в мороз и сверхъестественная какая-то. Можно заряжать воду на то, чтобы похмелье проходило чуть менее болезненно, большего не может. Спит Жа без снов, какие сны, если столько информации и в день в него не вмещается. Субъект его покаяния – вордовский файл, заметки в телефоне и голосовые самому себе на ящик. А на кухне у кого-то каким-то хером Вася Васечкин, который нобелист, сейчас жрет креветки с медовухой. Настолько неинтересно, что ну его, лучше и правда пойти на работу без багажа снов за спиной легкой ночи в бреду, святой такой, теплой, рядом с женой, со столовой мечтой о белом мраморе вместо стола на трех ножках, и черезнедельной зарплаты, которую потратишь на штаны, потому как его штаны порвались уже пару месяцев назад после жестокой схватки с боярскими шотами и кровавой блядью без зубов, что не давала ему снять видео с ней, как она поласкает пьяное лицо в писсуаре за ленинским мостом в баре не первой свежести, ее родном уже баре. Жа скинул фото с ее смятым черепом после драки с другими проститутками в соцсеть и набрал всего двести «одобрений», и отписались от него многие, но написали прошение о его немедленном аресте, мол, что за цирк, дурак совсем? Жа смотрел фильм, такой фильм «Дурак» и не может сказать, что является таковым. Шагает по лесу и не находит дураков.

Так вот, встает малыш утром, умывает жопу, потом лицо, плюет, что забыл, ведь нужно было наоборот, и двигает на остановку. Этот день не похож на обычный, ведь сегодня вечером его ждет гашиш, проехавший путь с самого Киргизстана к ним, в их пластмассовые бутылки и такие же пластиковые головы, пустые еще, совсем детские, обремененные не силой, но красотой пустоты. Ах, новость какая, сегодня Жа станет отцом. И будет воспитывать в себе сына. Не оживленного, но чего там думать, живого немного, немного удивленного своим конечностям, волосикам на руках, угольком в сердце. Оно отчего-то так сильно бьется уже годы целые и не дает бегать, прыгать, метаться из стороны в сторону без причины, как обезьянка, увидавшая свое будущее в человеческой особи. И сошедшая с ума от ужаса такого явного проявления возможного впереди ее. Малыш Жа так давно не сходил с ума сам, он бы ей отдался как человек. Несуществующий в реальности мальчик уже накурен, хотя путь его – к небесам железным и бетонным, где его офис сидит и пердит всю восьмичасовую смену кряду. Жа так горд, что может еще представить, кто он, если он – это не он, а простое слово из двух звуков. Их так мало. «Я», «и», «э». Поэзия неведомого света, какого не было и в книгах, и в легендах, и не было легенд, лишь отзвук были, и было ли, и, если было, ты будешь или был? Накуренных не приглашают танцевать. Все это танец Дели, все это лишь пролог.

– Доброе утро, любимая. Закрой за мной дверь, я ухожу.

– Надолго?

апрель, 16.

00:01

«Не заправляй постель,

спать буду долго я,

только приду вот оттуда,

где буду, приду,

лягу тебе на потеху

и буду долго-долго,

пока не родится весна».

12:36