— Годится, — с уважением посмотрел на него Р.Т., — но у нас другой заход. Есть одна приличная фотография Ленина, где он похож на человека. Осмысленно так и без ненависти смотрит. Ребята подработали, впихнули ему в глазенки цифровую схему.
— Против чего антидот? — спросил Каргин.
— Против резкого качка к коммунизму, — объяснил Р.Т. — Народ, он же как дебил — его куда повернешь, туда и попрется. Поэтому пусть знает, что капитализм — дерьмо, но на Ленине — революции и коммунизме — притормаживает, потому что коммунизм — еще большее дерьмо, причем, как ты правильно заметил, не присыпанное новогодним конфетти, а политое геморроидальной кровью! Она же там, в заднице, алая, как знамя!
— Запускай, — размашисто расписался на рисунке Каргин. — Что еще?
— Еще две позиции в рекламной кампании по нашему проекту, — осторожно, как жаба из-под крыльца, выглянул из забрала Р.Т.
— Давай, — снисходительно махнул рукой, приглашая его за приставной столик, Каргин. Ему было плевать, как
— Диалоги об одежде в прямом эфире.
— И все? — разочарованно спросил Каргин.
— Не совсем, — продолжил Р.Т. — В конце беседы ведущая и участник, ну там историк, модельер, специалист по новым материалам, тканям, срывают с себя одежду и кидаются друг на друга в порыве неудержимой страсти. Естественно, сам процесс мы показывать не будем, но зрителя разогреем.
— А... зачем это? — поинтересовался Каргин.
— Чтобы бежали в магазины брать нашу одежду, потому что наша одежда — это любовь. Бабам — юбки с косыми подолами. Мужикам... Во что ты хочешь одеть русских мужиков? — кольнул Каргина глазами-гвоздиками Р.Т.
— Дизайнеры работают, — хмуро ответил Каргин.
О Выпи и Биве по-прежнему не было ни слуху ни духу.
Он молчал.
Ни у кого ничего не спрашивал.
И все вокруг молчали.
Заговоренная (от слова «заговор») матрешка казалась монолитной. Раздвигающая корпус линия не просматривалась, но Каргин знал, что монолит должен треснуть. Матрешка с сухим скрипом разделится, как библейский дом «
Ему было плевать, когда и как это произойдет. Более того, Каргину не хотелось, чтобы вообще что-то происходило.
— Нам некуда спешить, — согласился Роман Трусы, — но... сроки поджимают. Это как жизнь, — добавил после паузы. — Человек готов жить вечно, но кто ж ему позволит?
— Тебе бы служить в разведке, — покосился на него Каргин. — Ты читаешь мои мысли.
— Но не направляю их в нужную сторону, — честно признался Р.Т. — Таких разведчиков расстреливают, как раньше расстреливали священников.
— При чем здесь священники? — удивился Каргин.
— Если они не обратили народ к Богу, зачем они? — развел руками Р.Т. — Так, наверное, решили большевики.
— Если в этом высшая справедливость, — сказал Каргин, — то я, как Достоевский, навсегда остаюсь с Христом, но мира Божьего, как Иван Карамазов, не приемлю.
— Не важно, — возразил Р.Т., убирая в папку рисунок, — приемлешь ты его или нет. Ты в нем существуешь. Остальное...
—
— Я часто думаю, что такое сумасшествие... — задержал взгляд на стене, где соседствовали государственный орел, застекленная (после телефонного разговора Каргин повесил ее прямо у себя над головой) фотография президента и икона, Р.Т.