Враждебный портной

Выходило, что и Р.Т., и Надя знали, что Бива и Выпь не поспешат, задрав штаны или в чем там они ходят, на утреннюю встречу с генеральным директором «Главодежды-Новид».

— На нет и суда нет, — сладко потянулся Каргин. — Готовь приказ.

— О моем увольнении? — спросила Надя.

— О моем отпуске, — строго произнес Каргин. — Или я, по-твоему, не имею права на отдых?

Мысль об отпуске показалась ему забавной. Нет лучшего способа встряхнуть скрытую реальность, чем предпринять что-то неожиданное и нелепое. Ленин утверждал, что империализм — высшая и последняя стадия капитализма. А я, покосился на Надю Каргин, утверждаю, что безумие — высшая и последняя стадия разума. Последняя — потому что дальше некуда. Дальше — открытый космос, что там, никто не знает. Но делиться с Надей своими соображениями не стал.

Она стояла на ковре посреди кабинета, и в ее глазах как будто играла, переливалась вода. И вся она была гладкая, упругая, твердо-динамичная, как шланг. Вода из ее глаз (это были не слезы) как будто омывала душу Каргина. Ему показалось, что Надя сейчас снова легко (одним плавником?) перенесет его на диван и он, как щепотка соли или кусочек рафинада, бесследно растворится в океане любви. Так один раз уже было. Каргин ничего не помнил, но ему хотелось повторения. Однако он оперативно перекрыл кран объявшего его душу библейского желания. Ему вспомнился другой фильм из его советского детства — «Человек-­амфибия». Как апофеоз счастья Ихтиандру, так звали героя, явилось видение, как он вольно плывет, рассекая воду плавниками, в океанской глубине вместе с сухопутной девушкой — помнится, ее играла артистка Анастасия Вертинская. В его мечтах сухопутная девушка была волшебным образом преобразована в морскую, то есть она могла, как и он, жить в воде. Так и Каргин (сухопутный дядя, а если вспомнить про пенсию — сухопутный дед) был готов плыть и плыть с Надей на любой глубине и в любом направлении. Это было какое-то болезненное, недостижимое счастье внутри надвигающегося (разум Каргина отказывался осмыслить его масштаб) общечеловеческого несчастья.

От кинематографической темы было не уйти.

Ему вспомнился третий за несколько минут фильм — о несчастной любви древних людей — мужчины-кроманьонца (за этим биологическим видом было будущее) и женщины-неандерталки (это была «сухая» ветвь на древе естественного отбора). Женщина была обречена. Неведомая болезнь стремительно смыливала ее, как мыло в общественном туалете. Соплеменники и особенно соплеменницы смотрели на Ромео-кроманьонца косо. Но он продолжал любить угасающую неандерталку, приносить ей мясо и плоды, укладывать ночью у костра, укрывать самой теплой и мягкой шкурой... В конце фильма он нес ее, окончательно ослабевшую, по бескрайней саванне навстречу пылающему закатному, как запрещающий свет светофора, солнцу. Неужели, ужаснулся Каргин, посмотрев на Надю, и она вот так понесет меня, бездыханного, в... воду?

— Ты тоже можешь в отпуск, — объявил Каргин. — А хочешь — в служебную командировку... в Финку. Закажешь там... строй... материалы (стройматку, звучало как-то пошло) и хозку для капремонта. Будет дешевле, чем у нас. Увидимся в... сентябре, — посмотрел на календарь. — У меня много неиспользованных отгулов.

Надя молча вышла из кабинета.

Любовная лодка, вздохнул Каргин, разбилась о... воду?

Как только на «Главодежду» пролился золотой дождь государственного финансирования, он поручил Наде подготовить план и смету капитального ремонта офиса. Представленная смета приятно его удивила. Надя и прежде отличалась экономностью и бережливостью в расходовании не важно чьих (Каргина, своих или государственных) средств. «Деньги — это овеществленный труд, — однажды заметила она, — а труд надо уважать. Если бы все деньги были трудовыми, мы бы жили в другом мире». В то время она днем работала на рынке, а вечером училась на каких-то экономических курсах. Каргин, делавший деньги на нищете производителей, первичном занижении и конечном завышении цены на товар, но главным образом на непрерывном приобретении и последующей (с фантастическим профитом) продаже ГКО (государственных краткосрочных облигаций), помнится, тогда подумал, что Надя ходит на какие-то коммунистические курсы, где изучают экономику по Марксу.

Единственным излишеством в ее плане реконструкции офиса можно было считать большой — во всю стену — аквариум, который Надя собиралась установить в своем кабинете.