Враг на рейде

С началом войны на Черноморском флоте два парохода были перестроены в самолетные «матки»: «Император Николай I» и «Александр I»; затем к ним присоединился гидрокрейсер «Румыния». Все они могли нести по 6–8 самолетов. Кроме того, один гидроплан разместили на крейсере «Алмаз»…

«Русский крокет»

Из незримого воздушного шторма, что разыгрался в прогорклых тучах разрывов высоко над морем, авиаотряд выбрался на первый взгляд вполне благополучно. Но, как оказалось, только на первый…

М-9 № 37, «Летающая лодка Григоровича» с номером на горизонтальном руле и нарисованным на скулах редана акульим оскалом, ведомая командиром отряда лейтенантом Смирновым, вывалилась из желтоватых туч к самой морской глади, растревоженной стальным градом осколков.

Похоже было, что тяги левого элерона перебиты или их заклинило, – аппарат то и дело заваливался набок, закладывая поворот когда ему заблагорассудится. Но выровнять машину лейтенанту пока удавалось – биплан все-таки, над поврежденным крылом было еще одно. Да и до авиатранспорта – рукой подать, вон коптит потихоньку бурым дымком единственная труба над пассажирским спардеком «Николая», по-военному серого. Можно перевести дух…

Лейтенант Кирилл Иванов поднял на лоб «очки-консервы» и привычно запрокинул назад голову, оглядывая над собой плоскости крыльев, натянутые туго, как барабанная кожа.

Ничего особого. Хлопает кое-где порванная парусина, желтеют отщепы на расчалках, но в целом крыло держит, и рули хвостового оперения (попробовал Кирилл, потянув тягу) слушаются, хоть и кажутся сами по себе, летя воздушным змеем где-то высоко над кормой гидроплана.

Вполне удовлетворенный осмотром, лейтенант перегнулся из кабины посмотреть на товарищей. Убедиться, что традиционно его «F.B.A.» – больше разведчик, чем бомбометатель, – забирался чуть выше более тяжелых «Григоровичей».

«Показалось, что ли? – Кирилл потер глаза меховой оторочкой перчатки и снова спустил с кожаного лба шлема очки. – Да, нет…»

Огромная черная рыбина затаилась в синей полупрозрачной толще морской глуби. Как раз напротив разрастающегося на глазах авиатранспорта.

Подводная лодка и, надо понимать, на глубине торпедной атаки – только сверху можно заметить, как дрожит и мнется равномерная морская рябь в районе надстройки.

«И ведь никто не заметил…» – понял Кирилл, посмотрев на товарищей.

Один за другим, словно странные рыбины, разжившиеся стрекозьими крыльями, «летающие лодки» заходили на посадку, целясь ближе: кто – к обрубленному носу корабля, кто – к скошенной корме.

Лейтенант Иванов попробовал, как водится, привлечь внимание, покачав этажеркой крыльев. Но посадка на воду – не самое простое дело, чтобы кто-нибудь мог себе позволить отвлечься. Были, конечно, и еще средства: пустить красный сигнальный дым, дать в крайнем случае очередь из пулемета, смонтированного на днях, но…

Опять это «но», вездесущее, как в героических мемуарах, но куда менее рассудительное. Такое, что с пером в зубах не посидишь, трубочку не забьешь, припоминая, – некогда, срочно надо действовать!

Кирилл заложил штурвал вправо, креня этажерку гидроплана на поворот.

– Надо действовать наверняка! – сложил капитан рукоятки цейссовского перископа.

Корветтен-капитен Люттенханн любил поговорить сам с собой на мостике, будто кадет Морского корпуса, изнервничавшийся под строгими взглядами экзаменаторов, – сам себе диктует порядок действий во время учебной тревоги, благо преподаватели далеко и не слышат, как он комментирует каждую свою команду. Однако экипаж подводной лодки «U27» слышал. Но уже привык.

Штурман переглянулся с механиком, и тот, надвинув фуражку с трехцветной кокардой, взялся за рукоятки кранов подачи воздуха.

– Всплываем! – подтвердил догадку экипажа капитан, оттягивая пальцами глухой воротник свитера, чтобы освободить острый кадык. – Первый, третий аппараты – к бою!

Струи воды каскадом схлынули с надстройки, когда она, вспоров морщинистую поверхность моря, вырвалась на поверхность, близоруко сведя глаза-иллюминаторы.

Не мог упустить такой возможности двадцативосьмилетний Генрих Люттенханн, хоть у него и не первый поход это был, но вот такого случая не представлялось. Чтобы своими глазами!

Утробно заскрежетав, на вершине надстройки вздрогнул и поддался выпуклый люк, с лязгом откинулся назад. С триумфаторским видом худосочный корветтен-капитен показался снаружи и, взявшись за край люка музыкальными пальцами, утвердился точно бюст на вершине постамента.

Собрал в кулачок рыжую редкую бороденку.

Прищурился.

Палубных орудий русского авиатранспорта бояться не стоило – именно в этот момент, как только что видел в перископ Генрих, на свободный бак корабля принимали с воды гидропланы. Как раз один из них покачивался на стропах лебедки, точно неуклюжий баклан, случайно попавшийся в рыбачий судок, и, соответственно, загораживал своей фанерной тушкой угол обстрела.