Враг на рейде

Глава 14 В небесах торжественно и чудно…

В игольное ушко

«Николай I», бывший пароход РОПИТ, а нынче «авиационная матка», возвращался в Севастополь. Но прежде, чем занять свое место в Корабельной бухте у причальной стенки, авиатранспорт остановился на рейде. Уже белела низкая колоннада Графской пристани в налетах тумана, словно сквозь стекло в изморози, уже озолотились купола Флотского храма; в бинокль можно было свериться с часами Минной башни на рыжеватосером берегу, рельеф которого складывался в основном из черепичных крыш и сооружений пароходства, труб и цехов морского завода.

Где-то там, на ступенях Графской пристани, раздувая щеки, уже продували мундштуки и одергивали, должно быть, белые кители оркестранты экипажа. Барышни, только что зябко кутавшиеся в меха боа и манто, освобождали высокие шеи в глухих воротничках. Семейные узурпаторши разводили со своих скульптурных бюстов полы ротонд; отставные отцы семейств подтягивали перчатки и сами невольно подтягивались, вспоминая…

Тем не менее на лицах экипажа, тем более летчиков, больше было мрачноватой заботы, чем радости предстоящих встреч, гордости после удачно завершенного боевого похода. Прежде всего потому, что завершение было каким-то неполным…

О том, что на обратном пути эскадра Эбергарда натолкнулась на «Гебен» с его извечным адъютантом «Бреслау», «Николаю I» уже сообщила 2 кВт радиостанция «Телефункен».

Да, у «Николая I» было вовсе другое задание, с которым дивизион корабельной авиации справился вполне.

Да, при всем желании подсобить товарищам они не могли – не было уже ни бензина для «летающих лодок», ни угля в бункерах парохода.

Но все же тень легла на лица.

Разговаривать и то хотелось как-то не очень. Всем. Или почти всем…

Воздушно-морская хроника

Зунгулдакский угольный район был вторым по важности районом воздействия русского флота (после Босфора).

Из-за неразвитости железнодорожной сети уголь турки перевозили в основном морем. Обычно удар по «угольщикам» наносили только корабли, заметно снижая тоннаж морского транспорта Турции, так что проблемы с топливом ощущались у неприятеля все сильнее. Но «угольщики» часто стали сбиваться в конвои под охраной крейсеров, и русским миноносцам атаковать становилось труднее. Использовали «угольщики» и непогоду, и темноту, шли «перебежками» у самых берегов, под защитой береговых батарей.

Относительная удаленность «угольного района» существенно ограничивала возможность ударов эскадрой. Но выход в южную часть Черного моря авиаматок был менее затруднительным, менее рискованным и неожиданным для неприятеля делом.

В этот раз летчики получили задание разбомбить пароход, второстепенными целями были порт, электростанция, железная дорога.

Хотя русским летчикам мешали сильная облачность и зенитный огонь, они смогли сбросить 18 больших и 20 малых бомб, подожгли и утопили 7000-тонный пароход и несколько судов, разрушили здание железнодорожного узла, подожгли несколько шахт.

Подобная операция была впоследствии проведена 25 августа против австро-немецких сил в Варне, но в этот раз враг оказал сильное сопротивление, при уходе эскадры ее атаковали вражеские самолеты, сбросившие несколько десятков бомб.

…Теперь в компанию кожаных однобортных курток и шлемов с кокардами, где орел кроме сабли вцепился и в двухлопастной пропеллер; в толчею синих аэродромных мундиров и драгунских шапочек, по последней моде называемых пилотками, теперь вклинилась компания доктора, ревизора и прочих «штатов».

С почтением, но настырно подтягивались чуть поодаль баталеры и кондуктора – всем не терпелось знать, и по возможности из первых уст, «случай», новое приключение лейтенанта Императорского воздушного флота Иванова, о котором еще не утихли предыдущие толки, когда удалец-лейтенант привел свой аэроплан на буксире трофейной турецкой шхуны…

Кирилл хоть и помещался на лавке шезлонга, чудом уцелевшего после мобилизации грузопассажирского «Николая», в позе вполне фотографической (мичман Каховский колдовал с портативной «лейкой» размером с почтовый ящик), – но на лице Иванова все выразительнее проявлялась досада.

Внимание, лестное первое время, как его «F.B.A» был поднят лебедкой на нос парохода, начинало раздражать – этак скоро и черти-кочегары повылазят из своей чадной преисподней с требованием подать им «приключение Иванова» в авторском исполнении. А тот хоть и слыл отличным рассказчиком, но в том-то и держал себе отличие, что славно мог рассказать «историю», но изредка, если сильно уж попросить. Иначе, считал Иванов, черт знает что получится: болтун, а не чудный рассказчик.

Однако вот уж и доктор, дыша на стеклышки пенсне, покачивает лысой головой:

– Форменное издевательство, господа. Не понимаю и половины, – он близоруко щурится сквозь пенсне на тусклое осеннее солнце. – Кто-нибудь в состоянии рассказать дело с начала?