Возвышение Коли Ноликова

— Давайте поднимемся.

Бурлюк сел, Коля стоял. Редактор жестом предложил стул:

— Садись, в ногах правды нет. Я недавно тут пролистал пару твоих вещей из бандероли — хорошо, что сразу не выбросил, а то я обычно все, что мне ваш Запечный присылает, выкидываю, весь этот мусор, и его писульки в том числе. Он ведь еще как — берет чужое и присылает как свое. А свое как чужое. Вы там его у себя в городишке приструните, не по Сеньке шапка.

Коля хотел подняться, но Бурлюк жестом его остановил:

— У Метищевых языку обучился?

— Да.

— Хорошо. У тебя не проза, а вода. Чтобы получился суп, нужны соль и мясо. Соль — матерщина, мясо — постельные сцены, без них никак, да? Хочешь писать крутую фантастику — вари суп.

Коля начал смотреть куда-то в доску стола, мять руки:

— У меня вообще-то… Как вам сказать? Я пишу научную фантастику.

— Вот и хорошо.

— Почему у меня все должны ругаться?

— Не все. Выберите нескольких героев, включая главного. Кто наш читатель? Это молодой мужчина до тридцати лет. Поэтому герой произведения должен говорить на языке читателя. Говорить как он, думать как он, поступать как он, да?

— Извините, я с вами не согласен.

— Мало ли что ты не согласен? А печататься хочешь? Пошел!

Бурлюк так это крикнул, что у него выпала вставная челюсть и брякнулась на стол. Оставила пятно на попавшем под нее, слюнявую, листе бумаге. Коля встал и задом начал отходить к двери. Бурлюк махал руками:

— Печку твоими рукописями топить будут! Задницу подтирать! Я лично!

Он сжал кулаки, грохнул ими об стол, так что все мелочи на нем подскочили. С красным лицом Коля выскочил за дверь. Там его поджидал средних лет человек, в больших квадратных очках. Прическа у него тоже была квадратная. И во всей его фигуре наблюдалась геометрическая точность и равнобедренность.

— Я Чукин, — сказал он, — редактор из конкурирующего издательства. Те авторы, которые не подходят этому грубияну Бурлюку, отлично подходят нам. Наш профиль. Согласны вы с нами поработать?

Чукин взял Колю за плечо и увлек по коридору, к лестнице.

2

И вот спустя неделю Коля и Чукин беседуют у последнего в кабинете. Чукин снимает очки и подносит к глазам страницу из повести Ноликова. Страница исчеркана красным и синим. Это Чукин делал свои редакторские пометки. Синий цвет означает, что автору предлагается строку или слово изменить. Красный цвет содержит в себе требование. Строку надо выкинуть. Есть у Чукина еще и зеленая ручка, однако она не коснулась рукописи Ноликова.

Пока Чукин молчал и шелестел бумагой, Коля оглядывал комнату, где был во второй раз. Чукин сидел в кресле, со спинкой на голову выше самого хозяина. Позади него во всю стену — книжные полки. Из распахнутого окна весна дышит воздухом. Напротив висит портрет бородатого человека. Коля гадал — Карл Маркс или Жюль Верн?

— Так, — сказал Чукин, — так.

— Что? — Коля подался вперед, придвинув стул.

— Есть критика.

— Я слушаю, — безразлично ответил Коля.

— Вот вы пишете о ракете. Отлично, она летит осваивать космические просторы. Есть экипаж. Но где стюардессы? Это просчет!

— Но есть главные герои и второстепенные, и объем повести не давал мне…

— Вы же автор, вы же хозяин положения. Можно вставить нескольких стюардесс. А между одной из них и членом экипажа, допустим, Хвостиковым, перебросить эдакий романтический мостик, намекнуть читателю на интрижку между ними. Это ведь так просто!

— Я не знаю. Я другое задумывал, — Коля начал рубить предложения брусками. Чукин вздохнул:

— Ох уж мне эти молодые таланты. Что мне с вами делать? Вы подумайте.

Он встал, подошел к окну, вдохнул, что-то там увидел на улице:

— Господи благослови!

Шестилетний пацан долбил мячом по изрисованной кирпичной стене старого гаража. Чукин заулыбался:

— Экий разбойник! Сарынь на кичку!

И резко повернулся к Ноликову:

— Ну, что надумали?

— В смысле чего?

— О моих советах? Может, прислушаетесь? В таком виде, как у вас сейчас, я напечатать не могу. Но если вы поработаете над улучшением повести, то всё, всё возможно.

И со скрипом сел. Коля ждал продолжения. Но Чукин занялся какими-то бумагами. Перебирал, хмурился, даже сказал вслух:

— Та-а-ак, эта вот сюда, — и отложил листок в сторону.

Вдруг Чукин обратил внимание на Колю, улыбнулся ему:

— Что же вы сидите? У вас, наверное, дела. Да, в следующий раз настоятельно рекомендую приносить мне рукопись, набранную на машинке.

— У меня нет.

Чукин закусил губу, опустил глаза, размышляя. Сказал:

— Плохо, плохо.

Вскинул взгляд:

— Вот что, я дам вам в аренду свою пишмашинку. Недорого, десять тугриков в месяц. Сами понимаете, за износ. В залог прошу паспорт — только без обид, сами понимаете. Ну как, берете машинку?

— А куда за ней придти?

— А тут она! — Чукин повеселел, наверное от того, что смог помочь молодому начинающему писателю. Чукин поднялся, бодро подошел к маленькому столу в углу комнаты, где под чехлом что-то таилось. И жестом фокусника сорвал чехол:

— Ятрань! Настоящая Ятрань! Господи благослови! Конечно же, в идеальном состоянии. Да еще запасная лента! Печатать не выпечатать. Берите. Доверяю.