Возвышение Коли Ноликова

Цветок. Пахнет. Он белый. Это яблоня. Весной цветут деревья. За заборами. С горки по старой асфальтовой дорожке течет ручей. Он несет мелкие камешки сверху вниз. Там есть гранит и другие. Мелкие. Камешки. На горе давно был ключ, потом иссяк, теперь его пробивает иногда. Неподалеку есть водная колонка (волонка — называет ее мальчик Костя трех лет, что живет в доме рядом). Там тоже холодная и вкусная вода. Но в ключе она была вкуснее. Никто уже не пробует ее на вкус, даже собаки. Кто же будет с асфальта воду лизать? Через щели в асфальте этот ключ пробивает. Родник древний. Можно конечно представить, как вода находит себе путь через почву, меловые отложения, или просто плещется под коркой асфальта, только зачем? Льется и всё тут.

А этот проулок, что с родником, выходил на другой. И с него шла железная лестница, почти корабельный трап — на высокую травяную гору. На ней стоял за забором дом, где жили Клубничкины — три сестры и пожилые, но моложавые еще их родители. Разница возрасте у сестер — по году. Надя нравится Яше больше. Она умная. С ней можно поговорить о книжках.

Закружилось, резко запахло цветом яблочным. Взволновалось гибким, стеклом переливчатым, дыряво-расходящимся истончающимся.

И он идет под ручку и она идет паркетом, скрипучим, а кругом картины на стенах. А потом выход наружу к солнцу и звуков больше. И уже по асфальту.

6

Отсюда долина нижней, плоской части города — как на ладони. Солнце садилось, Помрачнел Мошерский спуск. По щербатым булыжникам мостовой было тяжело идти, но они шли. То с одной, то с другой стороны между кустов и остатков сада выглядывали заброшенные дома. Дырявые крыши, балки поперек, выбитые окна. У обочины по желтому песочку тек ручеек. Наверху спуска был родник, никак унять его не могли. Пробовали в грунт закопать, бетоном залить, а он всё пробивал и наружу вытекал, чтоб вниз бежать, камешки нести.

Двери в подъезды жилых домов все как один выкрашены в бордовый цвет. Маленькие дома, о два этажа. Дома-то маленькие, а люди в них живут обычного росту. А то бы жили тоже маленькие, больше бы их там помещалось. На подоконниках чайнички мятые, горшки с цветами зелеными, темно за оконцами, садится солнышко, тихим мраком скоро земля покроется. Тихим мраком.

Сидит возле крылечка бабушка в синем пальтишке, мелким товарцем торгует, старьем. На газетке всё разложено. Гармонист фарфоровый, шапку алую набекрень лихо сдвинул — играй вовсю! Собачка-копилка на задних лапках тявкает. Дай! Дай! Дай! Значки да рваные цепочки, солдатик — в ружьё, да штыком, оловянный — замри.

И среди барахла того коробочка лежит. Настоящая шкатулка картонная, словно бархатом фиолетовым обшита, на крышке бумажка прилеплена. Написано: "Лоботомия. Сделай сам".

— Смотри, смотри! — и Надюша Яшу тащит к этой газетке с товарцем ведет, на шкатулочку показывает, шкатулочку в руки берет, вертит ее и разглядывает.

— Не открывайте, — сердито говорит бабушка. Снизу-вверх смотрит желтоватыми глазами. Лицо в морщинах, будто очень задумалась и так застыло навечно. Течет ручеек по мостовой, камешки несет.

— А может мы купить хотим, — говорит Надюша.

— Не покупать же кота в мешке, — добавляет Яков. Серьезным вдруг стал. А в Пузиуме он корячится, голову руками схватил — разрывается голова, надувается изнутри, кожа лопается. Пузиум это место наибольшего сосредоточения и понятия основ вещей.

А здесь солнышко садится.

— Я куплю, — говорит Надя. В коробочку она заглянула — там руководство с картинками и два длинных инструмента, похожих на тонкие молоточки с острыми рукоятками. Стальные молоточки цвета потемневшего серебра. Этим надо обладать.

Потом Яша с Надей снова шли по булыжникам, держась за руки, и прыгали по одиночке через темные дыры в улице, пока не спустились до основания спуска. И Яков проводил Надю домой, уже вечером, а сам по прохладе возвращался к себе. В Пузиуме смог наконец узреть происшедшее без него.

Вот совсем уже почти ночь, большая кухня в доме Клубничкиных. Деревянный, крашенный коричневым пол. Окно растворено в сад — оттуда сирень бьет запахом одуряюще. На стене газовая колонка, в ее отверстии колеблются два язычка синего пламени. Большой и поменьше. Колонка гудит — в смежной с кухней ванной набирается горячая вода.

Перед окном стол. Сидит Надюша и раскладывает на столе содержимое шкатулочки, читает и смотрит на молоточек. Почитает, на картинку поглядит и эдак повернет молоточек перед собой. Из сада слышна теплая майская ночь. Жук пролетел, тихие шаги пешехода, соловей голос подал. В такую ночь надо идти и дышать. И трогать доски забора руками, и корявые стволы вишен, и прийти на скамейку с гитарой затем, чтобы перестать играть и эту слушать полную звуков тишину.

Надюша решила, что надо сделать, что без этого нельзя, ей очень хочется попробовать. Как нарисовано, как написано. Хорошо всё запомнила. Все уже спят.

Оттянуть веко, ах как тверд молоточек, когда его туда засовываешь, поверх глазного яблока. Дождаться бы яблочек — только отцвели, завязь есть, а вот и вишня цветет, не просто белым, а с розовинкой, какая боль!