Возвращение в Пустов

Шумер повернулся на стуле и испытал неприятное мгновение, увидев в кухонном проеме выстроившихся рядком Галину, Виталика и их детей. Они таращились на него пустыми глазами, лица их не выражали ничего.

— Забудьте, — махнул им рукой Шумер. — Идите спать.

Шлепая босыми ногами, родственники развернулись и пропали в темноте.

Шумер вздохнул и выключил свет на кухне. Решил даже не вставать. Вот же и слова мои на всех имеют разное действие, подумал он. Кто проникается, кто шипит, как кошка на воду, кто поднимается из постелей, чтобы тупо стоять передо мной. Как их всех изменить? Нет у меня ответа, к сожалению.

С полчаса Шумер сидел еще во тьме, слушая, как сопит в углу апостол, как поскрипывают половицы, как в большой комнате ворочается Виталик, чешет живот и ударенную во сне коленку. Не уснуть ему. Ага, вот встал и, пошатываясь, бредет на кухню.

Щелк! Свет включился снова.

— Ой, ё!

Виталик, кривой и помятый, вылупился на Шумера, будто увидел привидение.

— А вы что, — голос его внезапно осип, — зачем в темноте-то?

— Холодильник — в коридоре, — подсказал Шумер.

Виталик покивал.

— Осознаю.

Он ушел, но вернулся.

— А кто это у вас в углу?

— Знакомый.

— А. Вы это…

Виталик непонятно пошевелил рукой в воздухе и пропал снова. В коридоре мягко стукнула дверца холодильника, раздались шумные глотки — новоиспеченный обладатель жилплощади жадно пил то ли молоко, то ли маринад из-под огурцов.

Заглянул Виталик и в третий раз.

— Так я свет это…

Он щелкнул выключателем.

Окунувшийся в темноту Шумер зачем-то сосчитал шлепки босых ног. Получилось нечетное количество. Девять. Затем Виталик улегся в комнате на разложенный диван и, рыгнув, затих, прижался к супруге.

Самое обидное, подумал Шумер, что людей, которых, в принципе, устраивает то, как они живут, очень и очень много. Они могут взывать к справедливости, могут потрясать кулаками перед женами и детьми, могут на словах перестрелять всех чиновников и министров, но менять что-то в себе, в первую очередь, в себе, не готовы ни за какие коврижки.

Инертная масса, которую сдвинуть может только катаклизм планетарного масштаба и то лишь до следующего равновесного состояния. Если заглянуть глубже, люди, как всякая масса, коллективно хотят одного — покоя.

Получается, Бугримов прав?

Ну, да, сиди на вершине цепочки, поплевывай с высоты, кривись на недалекое, неполноценное человечество. Но с неполноценностью разве не правда? С апатичным желанием ничего не предпринимать разве не правда? Ведь спроси того же Виталика, хочет ли он перерасти самого себя, он же не поймет! Вытаращится, хохотнет, хлопнет по плечу. Свет вот выключит.

Поэтому я четыре раза уже и бежал.

Бугримову, конечно, легче. Это его парадигма, его модель. Только бесится он, наверное, не меньше моего. Редкие джедаи переходят на темную сторону силы. Впрочем, Бугримову последователи и не нужны. Еще подсидят. Вершина, она для одного. Но ведь и не пускаются люди поголовно во все тяжкие.

Господи, потер лицо Шумер, сколько раз я уже задавался этими вопросами?

С Бугримовым хорошо спорить, он едок, он точен, он стоит намертво. Но всегда с изъяном, всегда с ложью накоротке в силу своей натуры. Нет, я сдвину, я должен, я знаю, что нынешнее болото для человечества является его могилой, и вижу, какими могут быть люди. Какими… Необходимо… Шумер зевнул. Необходимо поспать. Еще Людочка, вспомнил он, бесшумно ступая по половицам. Сюрприз тоже мне. Интересно, ревнующий Дима есть в продолжении?

Шумер проскользнул в комнатку.

Людочка спала, завернувшись в тонкое покрывало. Волосы рассыпались по подушке, лицо слегка оплыло, одна нога просунулась сквозь прутья кроватной спинки. Не вывихнула бы.

Шумер постоял, прикидывая, как лучше устроиться. Под кроватью — это раз. Поза «герой-любовник». Между кроватью и комодом на коврике — это два. Поза «верная собачка». Показав чудеса гибкости, свернуться возле окна, головой к тумбе с радиолой, — это три. В платяном шкафу — это четыре. Поза «герой-любовник, модифицированная».

В конце концов, на кровати с Людочкой. В этом случае, скорее всего, мы безбожно продавим сетку.

Ладно.

Шумер осторожно, стараясь не шуметь, передвинул стул и устроился на нем у окна. Стул понятливо скрипнул вполголоса и затих. За окном проглядывала луна, маленькая, ее можно было накрыть пальцем.

Завтра — воды в соседний дом, вспомнил Шумер. Лучше с утра. Вдвоем с Петром быстрее управимся. И ему — необходимое действие. Если, конечно, Петр согласится. Может ведь и послать. И пошлет, в будущем, от этого никуда…

Шумер качнулся, закрыл глаза.

Собственно, что значит спать? Стоит ли? Он вполне может обходиться без сна. Испытанный срок — двадцать девять суток. И Бугримов, наверное, сейчас тоже не спит — пытается просчитать ситуацию, ловит самые тонкие возмущения пространства, строит вероятностные модели, взвешивает факторы. Возможно, мои набеги на его территорию представляют для него острый соревновательный интерес. Видно же, как он загорелся. Царь горы! Встретил, накормил пельменями, обхаживает и подслушивает.

Да, а что делать с Людочкой?