– Такова их вера, старик. Таков их Путь. Они жрецы смерти. Ни пол, ни возраст тех, кого приносят в жертву, не значат ничего. Жертвы отправляются прямиком в рай, избегая нового оборота колеса жизни, как бы ни была отягощена их карма.
Лицо дядюшки Доя потемнело.
– Я знаю обычаи туга. Не говори больше о туга.
Он, судя по всему, не услышал ничего нового.
Корди зловеще улыбнулся:
– Должно быть, вы с Тай Дэем заняли почетные места в их списке наижеланнейших жертв. Обманник, расправившись с человеком, убившим много людей, приобретает высокое положение.
Я слушал болтовню Мэзера, но не воспринимал как нечто осмысленное:
– Вера туга не более безумна, чем любая другая.
Похоже, мои слова оскорбили всех, кто их услышал. Вот и хорошо.
Мэзер принялся орать на своих гвардейцев, не оправдавших доверия. Мое несчастье было лишь одним из многих, и число их продолжало расти.
Я тупо сказал:
– Мэзер, от таких нападений невозможно уберечься. Ведь эти люди – не солдаты. – Я швырнул обугленными бумажками, которые еще сжимал в руке, в ближайший труп. – Они пришли, чтобы в полночь устроить здесь свой рай. Возможно, не имели плана отступления. Капитан, – тут я понизил голос, – надо бы посмотреть, что с Копченым.
Костоправ нахмурился, словно я разом выдал все наши тайны, но спросил:
– Тебе что-нибудь нужно? Хочешь, кто-нибудь останется с тобой?
Он понимал, что значила для меня Сари.
– Это отсюда я начал проваливаться в прошлое, Капитан. И когда в башке творилось черт-те что, семья меня успокаивала. Ты вправду хочешь мне помочь? Поправь Тай Дэю руку. А потом займись своими делами.
Костоправ кивнул и сделал короткий жест, обычно означавший: «Вперед!» Сейчас этот жест говорил куда больше. Он обещал, что однажды утром Нарайян Сингх проснется и поймет, какой страшный ветер посеял. Во всем мире для него не найдется безопасного места.
Я поднялся и угрюмо направился в спальню. Позади застонал Тай Дэй – Костоправ уже занимался его рукой. И при этом раздавал приказы, требуя значительно усилить военные действия.
Дядюшка последовал за мной.
Свершившееся причиняет меньше боли, чем предчувствие беды. Я снял с шеи жены румел – бессмысленный, в сущности, жест – и некоторое время стоял, держа в руке платок и глядя на нее. Душила был настоящим мастером. Ее шея не была сломана, даже кровоподтека не осталось. Казалось, Сари уснула. Но, взяв ее запястье, я не ощутил пульса.
– Дядюшка Дой, можно, я побуду один?
– Конечно. Но сначала выпей. Это поможет тебе отдохнуть.
Он напоил меня каким-то чудовищно пахнущим зельем.
В первый ли раз?
Он ушел. Я в последний раз лег рядом с Сари и подержал ее за руку, пока снадобье не растеклось по моим жилам, призывая ко сну. Я передумал все обычные мысли, выстроил обычные планы мести. Потом в голову пришло ужасное: может, и к лучшему, что это случилось до того, как Сари по-настоящему поняла, что значит принадлежать к Отряду?
Я вспоминал великое чудо нашего соединения. Об этом брачном союзе я не пожалею ни на миг. Он казался совершенно невероятным, но он возник благодаря загадочной прихоти старухи, обладавшей сомнительным даром пророчества.
Мысли мои были теперь и здравы, и безумны; я окунулся в благостную прострацию – ту самую, что ждет любого после преждевременной смерти. Я уснул. Но даже в царстве снов не мог убежать от боли. Снились жестокие сны, которых по пробуждении не вспомнить. Как будто сама Кина глумилась надо мной, намекая, что счастье было всего лишь ошибкой – из тех, за которые приходится очень дорого платить.
Когда я проснулся с трещавшей после Доева снадобья головой, Сари рядом не было. Я поплелся в другую комнату и обнаружил там матушку Готу. Старуха чаевничала, разговаривая сама с собой – абсолютно в таком же тоне, как и со всем остальным миром.
– Где Сари? – спросил я. – Налей и мне чая, пожалуйста. Что с ней случилось?
Гота воззрилась на меня, как на сумасшедшего:
– Она умереть.
И в первый раз не стала хулить дочь.
– Это я знаю. Куда исчезло тело?
– Ее забрать дом.
– Что?! Кто?!
Во мне поднялась волна кипучего гнева. Как они посмели?!
– Дой. Тай Дэй. Двоюродные братья. Дядья. Забрать Сари с То Тан дом. Меня – смотреть ты.
– Она была моей женой. Я…
– Она быть нюень бао прежде твоя жена. Она нюень бао сейчас. Она быть нюень бао завтра. Блажь Хонь Трэй это не менять.
Я подавил негодование. С точки зрения нюень бао, Гота права. К тому же прямо сейчас я ничего не могу поделать. Желания, лелеемые еще утром, улетучились, и хочется лишь одного – сидеть на месте и жалеть себя.
С чашкой чая я вернулся в свою комнату. Усевшись на нашу супружескую кровать, достал нефритовый амулет, принадлежавший Хонь Трэй. Он показался теплым и даже более живым, чем я сам. Я уже давно не носил его и теперь надел на левое запястье.
Злость можно будет выместить на дядюшке Дое, когда он явится.
Если только явится…
87
Своей тактической задачи не выполнил ни один отряд душил, зато они прекрасно справились с задачей психологической. Город был потрясен, власти парализованы. Воцарившийся ужас не шел ни в какое сравнение с причиненным уроном.