Возвращение Черного Отряда

– Ладно, пошлем кого-нибудь другого.

– Хорошая мысль.

– Я могу, – вызвался Лебедь.

И они тут же заспорили с Мэзером. Очевидно, Лебедь хотел что-то доказать самому себе, а Корди был уверен, что не стоит утруждаться.

83

Мое положение в лагере резко изменилось. В одночасье я перестал числиться пленным и получил возможность делать все, что считал полезным для общего блага.

Вот разве что в шатре было холодно. На память о Сари и нюень бао мне остался только нефритовый амулет, снятый красавицей с руки Хонь Трэй, когда мы выносили детей из их квартала в ту кровавую ночь.

– Ну, закончил? – раздраженно спросил Костоправ, обнаружив меня сидящим возле шатра и работающим над знаменем.

Я показал, что у меня получилось:

– Годится?

– Отлично. Ты готов?

– Как никогда. – Я коснулся амулета.

– Необычная женщина?

– Не то слово.

– Мне нужно знать об этом народе все.

– Как-нибудь расскажу.

Пройдя через холмы, мы спустились к берегу. На воде покачивалась вместительная ладья. Солдатам Ножа, не сумевшим провести ее сюда по ирригационному каналу из ближайшей реки, пришлось тащить волоком. Мы со Стариком заняли позицию на приметном бугорке. Я развернул знамя. Его наверняка увидят из города, даже если не узнают нас.

Могаба интересовался, где штандарт Черного Отряда. Теперь сам увидит.

Пока ладья пересекала озеро и возвращалась, мы с Костоправом рассуждали о том, откуда у Могабы и Госпожи такое сильное стремление к власти.

– О! Похоже, Лебедь справился. Можешь разглядеть, что это там плывет?

– Лодка, а в ней кто-то черный.

Этот кто-то оказался Синдавом.

– Он всегда был с нами честен, – сказал я. – Насколько это было возможно, находясь у Могабы в подчинении. Очиба, Иси и еще несколько парней тоже не подлого нрава, однако приказам подчиняются.

Синдав ступил на берег. Костоправ отдал ему честь. Тот неуверенно ответил тем же, вопросительно глядя на меня. Я лишь пожал плечами. Пусть думает сам; я понятия не имею, к чему все клонится.

Синдав убедился, что перед ним настоящий Капитан. Удовлетворившись этим, предложил:

– Давай отойдем и поговорим.

Старик дал мне знак оставить их наедине. Обогнув бугорок, они присели на камень. Говорили довольно долго, ни разу не повысив голос. Наконец Синдав поднялся и пошел обратно к лодке, словно обремененный неимоверной тяжестью.

– В чем дело? – спросил я у Старика. – Похоже, ко всем напастям, пережитым в осаде, он еще и состарился разом на двадцать лет.

– Это старость сердца, Мурген. И с тобой произошло бы то же, если бы ты считал себя морально обязанным предать человека, с которым дружишь с самого детства.

– Что?

Но он не пояснил.

– Мы отправляемся туда. Хочу взглянуть в глаза Могабе.

У меня моментально родилась уйма доводов против. Но я их не высказал – все равно Костоправ не стал бы слушать.

– Это без меня.

Я содрогнулся, по спине пробежал мерзкий холодок, – говорят, так бывает, если кто-нибудь пройдет по твоей могиле.

Взгляд Костоправа сделался жестким. Я с силой воткнул древко копья в землю, и это означало: с места не тронусь!

Он что-то буркнул под нос и пошел к ладье. Этот гад Синдху появился словно из-под земли и присоединился к отплывающим. Интересно, много ли ему удалось подслушать из беседы Костоправа с Синдавом? Скорее всего, ни слова. Старик наверняка говорил на диалекте Самоцветных городов.

Когда ладья отошла от берега на порядочное расстояние, я присел на землю подле знамени, сжал в руке древко и принялся размышлять, что же внушило мне такое нежелание плыть с Капитаном.

84

Припадков больше не случалось, и поэтому я перестал остерегаться. Следующий подкрался незаметно, хитро прикинувшись банальной ленивой дремотой. Я смотрел в сторону Дежагора, но больше не видел его. Я размышлял о молодой женщине, вошедшей в мою жизнь, и о старой, что лишилась своей. Мне здорово не хватало Сари и столь серьезного То Тана…

Белая ворона, усевшись на перекладину копья, каркнула на меня. Я не обратил на нее внимания.

Я стоял на краю сияющего золотом пшеничного поля. Посреди него торчал потрескавшийся, трухлявый черный пень, а вокруг кишмя кишели, бранились вороны. Вдали, в нескольких днях пути от меня, блестели на солнце чудесные башни Вершины. Я узнал их сразу, хоть и не понял почему.

Внезапно птицы взмыли, описали круг над полем и полетели к Вершине, выстроившись совсем не по-вороньи. Только белая продолжала кружить неподалеку.

Пень засиял черным глянцем. Окружающая красота поблекла.

На месте пня стояла женщина, очень похожая на Госпожу, только еще прекраснее. Казалось, она смотрела сквозь меня. Или же на меня, вглубь меня… На губах играла порочная, соблазнительная и, пожалуй, даже безумная улыбка. Белая ворона сразу опустилась к ней на плечо.

– Невероятно!..

Улыбка рассыпалась осколками смеха.

Если только я не полный и окончательный безумец, то эта женщина не может быть никем иным… Но она же умерла задолго до того, как я записался в Отряд!

Душелов…

Костоправ присутствовал при ее смерти.

Душелов…

Это многое объясняет. Это раскрывает сотни загадок. Но как такое может быть?