Восемь ворот

Лиза порылась в карманах в поисках чего-нибудь острого, чем можно было бы нацарапать письмецо, но ничего не нашла. Она посмотрела на свои ногти, которые коротко остригла как раз перед завтраком еще там, на Земле. Удивительно, но ногти, которые Лизе обычно приходилось стричь почти каждый день, так быстро они росли, здесь, в радужном мире, не выросли ни на полмиллиметра.

Все-таки это очень странно: здешнее время определенно стоит на месте, хотя, по ощущениям, прошло уже несколько дней.

Лиза почесала за ухом и нащупала заколку. Вот чем можно нацарапать письмо. Вообще-то заколок должно было быть две, но второй Лиза не обнаружила. «Обронила, вероятно. Ничего, небольшая потеря».

Посадив филогрима на ладонь, она осторожно, стараясь не причинить боль маленькому существу, вывела на «дощечке» острым краем заколки: «Я – в Желтом мире, Антона пока не нашла» – и пририсовала грустное лицо. Больше ничего не поместилось.

– Ты только подожди, не улетай! Сначала покажи мне дорогу. Ну пожалуйста!

Филогрим согласно застрекотал и полетел. Лиза направилась вслед за ним, ускоряя шаг. Скоро она обнаружила узкую тропинку среди невысокой мягкой травы, больше похожей на бледно-желтый мох. Пока девочка шла, желтый туман продолжал развлекать ее живыми картинками, создавая образы то Антошки, то бабушки, то мамы с папой. Это было даже весело, как игра: загадал что-то и тут же увидел.

Время от времени девочка останавливалась и громко звала Антона, но никто не откликался. Похоже, кроме «живого» тумана, в Желтом мире никого и ничего не было, и девочка решила, что, скорее всего, Антошке удалось благополучно добраться до следующих ворот.

Только Лиза подумала, что Желтый мир необитаем, как услышала справа от себя негромкое насвистывание. «Что же, тут и звуки рождаются из тумана?» Сделав несколько шагов вправо, сквозь вновь услужливо осевший туман, который теперь клубился у ног, Лиза увидела свистуна. Это был старичок; будто утопая по колено в облаках, он стоял посреди лимонно-желтой пустоты и рисовал. Выглядел он вовсе не «туманным», а, напротив, совершенно живым. И мелодию насвистывал очень знакомую.

Правда, все, что его окружало, было все же не вполне натуральным: полупрозрачный мольберт из непонятного зыбкого материала и такой же странный, шевелящийся кусок холста. Кисточка то появлялась в руке художника, то исчезала…

Подойдя ближе, девочка разглядела краски на палитре: блестящие сгустки всех оттенков желтого.

– Простите, пожалуйста, – решилась заговорить девочка, – вы… настоящий?

Тут она поняла, что это прозвучало не совсем вежливо, и добавила: «Здравствуйте!»

Старичок обернулся и с улыбкой приветствовал:

– Добрый день, сударыня! Кажется, пока настоящий! А что, у вас на этот счет есть сомнения?

«Если он упомянул «день», значит, он не местный. Значит, с Земли».

– Ох, теперь нет! Просто я думала, что в Желтом мире ничего, кроме туманных видений, нет. Ничего и никого… Выходит, я ошиблась. Кстати, меня зовут Лиза. А вас?

– Честно сказать, меня давным-давно никто не называл по имени, однако оно у меня есть. Антонио. Нельзя сказать, что здесь полно народу, но лично я встречал в окрестностях одну очень странную даму, которая бродит в тумане и беседует сама с собой… и еще парочку чудаков. Да что там, я ведь и сам чудак. Хе-хе, видимо, Желтый мир – самое подходящее место для таких, как я.

– Вы, наверно, тоже… случайно попали в радугу?

– Да, пожалуй… Это было так давно, что я с трудом могу вспомнить. Хотя имей в виду: ничего случайного в жизни не бывает.

– Хм… Отчего же вы не попробовали вернуться?

– Вернуться? Вот еще! Этот мир мне нравится гораздо больше того, в котором я родился, вырос и даже успел состариться.

– Странно… Все, кого я здесь встречаю, по каким-то причинам не хотят возвращаться домой…

– Именно поэтому ты их и встречаешь! – расхохотался художник. – Тех, кто решил вернуться, встретить невозможно, не так ли? Они ведь покинули эти миры.

– Да, вы правы. Чем же вам не нравилось на Земле? С вами там случилось что-то плохое?

– Со мной ничего страшного не стряслось, напротив: я был успешен и любим. Но я так устал от людей и от мира, в котором правят тщеславие и корысть, где убивают себе подобных и ненавидят не «подобных». Кроме того, деточка, ведь я имел несчастье родиться художником. А для художника самым важным является что?

– М-м… Воображение?

– Без воображения вообще не бывает художников. Но я не об этом. Творцу нужна полная свобода! А жить в обществе и быть свободным от общества невозможно. Не помню, кто это сказал… Только здесь я наконец-то обрел то, о чем мечтал.

– Мне кажется, это не свобода, а одиночество. А мир наш не так уж плох. В нем много несправедливости, но, как мне кажется, добра и красоты еще больше. Разве вам тут не скучно, Антонио? И для кого вы рисуете? Ваши работы ведь никто никогда не увидит.