Восемь мечей

Спинелли сидел на переднем сиденье своей машины, в полной темноте. Он и не попытался завести двигатель. Через равные промежутки времени он чиркал спичкой и прикуривал очередную сигарету, поглядывал на наручные часы; должно быть, все это время он продолжал пить. Хью не знал, сколько времени прошло, но, казалось, каждую мышцу его тела пронзила судорога. Луна уже растворялась в наплывающих на нее облаках…

Вдали раздался едва слышный раскат грома. Животные забеспокоились на скотном дворе. Напряженный и утомленный, Хью сорвался с места, как только услышал, как осторожно открывается дверь машины. Из нее выскользнул Спинелли, нечаянно стукнув бутылкой о дверь. Он вышел на дорогу и казался трезвым как стеклышко.

Спинелли двигался крайне осторожно, пока не стихли звуки, доносившиеся из таверны, и Хью приходилось следовать за ним с еще большей осторожностью. На полпути вверх по холму Спинелли вышел на середину дороги. Он неожиданно остановился у низкой церковной ограды и оперся на ее камни. Спинелли хихикнул. Он взглянул на колокольню, на которой лунный свет играл с побегами плюща, на причудливое крылечко и на могильные плиты во дворе.

– «Здесь праотцы села, в гробах уединенных, – продекламировал Спинелли, сделав театральный жест, – навеки затворясь, сном непробудным спят»[8]. Дичь!

Нечто описало в воздухе круг, раздался звон разбитой о камень бутылки.

Спинелли двинулся дальше.

Выходка, которая просто обескуражила Хью, казалось, вызвала в душе Спинелли прилив мужества. Хью внезапно захотелось догнать Спинелли, ткнуть его в плечо и одним ударом в челюсть повалить его на обочину дороги без чувств. Такая последовательность действий любому пришлась бы по душе и уж точно избавила бы от дальнейших неприятностей и разрядила бы напряжение, которого и так хватало той ночью. Он уже не боялся пистолета Спинелли. Вряд ли у того хватит смелости, даже под страхом смерти, выхватить его и выстрелить. Обдумывая эту идею, Хью попытался мысленно набросать портрет Спинелли, основываясь на тех хитросплетениях характера, которые ему довелось наблюдать этим вечером; Спинелли был скорее хорош в тщательно спланированных налетах или изощренных схемах, что следовало из его манеры…

Хью замер. Спинелли остановился практически у самого дома Морганов, в котором давно погасли огни. Он перешел на левую сторону дороги, к стене, ограждающей парк Гранжа, добыл из кармана спичку, зажег ее и дотронулся до стены. За ней, вне всяких сомнений, находился гостевой дом. Хью вжимался в изгородь на противоположной стороне дороги. Он стал осторожно красться…

Как вдруг кто-то схватил его сзади за плечо.

Хью испытал сильнейшее потрясение в своей жизни. На секунду он замер, без единой мысли, не в состоянии пошевелиться. «Убийца», – пронеслось у него в голове. Он взял себя в руки и резко обернулся, чтобы нанести удар. Вдруг у самого его уха зазвучал голос, настолько тихий, что Хью показалось, будто он слышит его в своей голове; голос шептал тише шелеста листвы живой изгороди:

– Все хорошо, я давно слежу. Можно мне с вами? Вам, наверное, понадобится помощь.

Едва уловимый шепот стих. Медленно обернувшись, Хью понял, что изгородь, в которой он стоял, находилась вплотную к воротам дома Морганов. Отблеск лунного света пробежал по линзам очков писателя. Практически невидимый, он свешивался с ворот. Не рискнув зашептать в ответ, Хью кивнул в знак согласия. Компания была ему кстати. Морган спрыгнул в мокрую траву в теннисных туфлях, и скрип калитки, которым сопровождался прыжок, из-за расстроенных нервов показался Хью оглушительным.

Хотя нет; скрип издала другая калитка, та, что подальше. Спинелли отыскал в стене проход к гостевому дому. Послышался шелест травы, он зашел внутрь. Спинелли чиркнул спичкой и оставил калитку открытой. Хорошая работа. Хью едва ли не на четвереньках миновал залитый лунным светом участок дороги, Морган – следом; он прильнул к стене, переводя дыхание. Ощутив спиной шероховатость камня, Хью исполнился уверенности. Дальше им нужно было войти в калитку…

На секунду Хью охватили сомнения. Спинелли не было ни видно, ни слышно. Сырые кроны деревьев нависали над тропой и тихо шептались меж собой; свет луны, окутанной облаками, не проникал сюда и лишь искажал очертания в темноте. Над тропой витали странные клочья паутины, которая при продвижении вперед то и дело лезла в рот. Хью почувствовал, как Морган ткнул его в спину, в темноте на бесконечной аллее среди деревьев продолжалась их безумная игра в прятки… которая, в свою очередь, закончилась совершенно внезапно. Показались опушка и сказочно уродливый дом на ней. Его окна, закованные в решетки, тускло поблескивали под луной. Вновь стало видно Спинелли.

Он вышел на опушку, и на этот раз в руке у него был пистолет. Он медленно и нервно водил дулом по кругу, будто просматривая всю опушку. Но ничего не менялось…

Затем он исчез из поля зрения Хью и Моргана, двинувшись по кирпичной дорожке, которая вела к Гранжу. Был слышен шелест его шагов по сырой траве, неуверенных, нетвердых.