Восемь мечей

Я Берлингтон Берти,
Встаю на рассвете,
Брожу сам себе, словно кот…

Раздался смех. Каждый слог аккордеон отмерял то взлетом, то падением. Кто-то закричал: «Восемь, еще два горьких, восемь!» Спинелли, тяжело дыша, вновь застегнул пиджак. Какого рода рандеву его бы ни ожидало, он к нему подготовился. Промокнув лоб шелковым платком, он поправил шляпу, выключил приборную панель и вышел из машины.

Направлялся он в трактир. Обходя машину кругом, Хью не знал, что же ему предпринять. Без сомнения, где-то здесь был и черный ход, и если бы у Спинелли возникла необходимость скрыться от потенциального преследователя, тут легко было бы затеряться. С другой стороны, Хью не горел желанием рисковать и сталкиваться с ним лицом к лицу.

Хотя внутри, кажется, была толпа народу, а ему ужас как хотелось выпить. Он ненадолго задержался лишь затем, чтобы осуществить свой изначальный план и вытащить свечи зажигания. Как только дверь трактира закрылась за Спинелли, Хью последовал за ним через двор.

Глава шестнадцатая Загадочные ботинки

Мысленно оправдывая себя за то, что, даже выполняя задание, он не смог устоять перед соблазном выпить кружку холодного пива, Хью вошел в низенькую дверь. Внутри пахло пивом, землей и старым деревом; стены на вид были не меньше четырех футов толщиной. Никто не смог бы точно сказать, когда и зачем построили это здание, а вот два примыкающих крыла, образующие заваленный сеном и поломанными телегами двор, явно служили когда-то конюшнями. В таверне было более многолюдно, чем ожидал Хью, подвыпившие посетители бродили туда-сюда, сталкиваясь в узких проходах между столами. Заглянув в окно, Хью обнаружил по залу в каждом крыле таверны, в задней его части виднелась барная стойка. Спинелли вошел в правое крыло.

Пригнувшись в проходе, Хью направился прямиком к бару. Пара масляных ламп коптила стены. Большая часть посетителей собралась в зале напротив, там кто-то колотил по пианино, и два бойких голоса спорили, какую песню петь дальше. Хью вошел в помещение с балками под низким потолком, оно было уставлено длинными столами и стульями с высокими спинками, на столах блестели латунные кувшины, стены были обиты кусками разномастного линолеума, на каминной полке стояли громоздкие старинные часы без стрелок, а в темный угол был втиснут обсиженный мухами портрет принца Альберта в костюме горца, с укоризной взирающего на завсегдатаев заведения. Прямо под ним, собравшись кучкой, спорила троица загорелых стариков в матерчатых кепках, они потрясали оловянными кружками, и вместе с тем тряслись их дряблые шеи. «Да не будь же ты таким тупицей! – восклицал один, сердито стукая кружкой по столу. – Не так они забабахали „Принцессу Мэри“, или тебе честного слова артиллериста королевского флота мало, черт тебя побери?» Бабах – снова грохнула по столу кружка, и старик бросил гневный взгляд на оппонента. Между столами сновала взмыленная дородная официантка с подносом, уставленным пустыми кружками. Она то и дело вертела головой, избегая клубов табачного дыма и стараясь одарить дежурной улыбкой каждого гостя.

– Минуточку! – сказала она и ускользнула от спорщиков, и они тогда обратились к хозяину заведения.

Тот величественно возвышался за барной стойкой на фоне башни из пивных ящиков. Сложив на груди руки, видневшиеся из закатанных рукавов рубашки, он оглядывал свои владения, и стоило гостю жестом потребовать пива, как он мгновенно оказывался тут как тут. Когда Хью подошел к барной стойке, хозяин сразу же к нему подскочил.

Передумав, Хью сделал заказ:

– Виски с содовой, – и устремил взгляд на латунное блюдо, стоявшее на полке.

Несмотря на завесу табачного дыма, в нем отражался дверной проем зала напротив. Было видно и Спинелли. Другой зал чем-то напоминал гостиную, Спинелли вольготно развалился в кресле с бахромой. До Хью донеслись шепотки оттуда: «Это тот самый», «Гастролер», «Ш-ш-ш!» – шепотки утонули в бое по клавиатуре несчастного пианино. Новости медленно, но верно распространялись. Даже три старых солдафона, как по команде осушив свои пивные кружки, стали оглядываться по сторонам…

Наливая содовую в стакан, Хью краем глаза поглядывал на блюдо. Спинелли поднялся с места. Хью отвернулся к стене. Разгневанный Спинелли пересек зал и направился к стойке. Народ потянулся следом под предлогом желания узнать о судьбе своих заказов. Кто-то нетерпеливо кричал: «Давай нашу, „Джона Уэсли“!»

Спинелли прошагал к бару.

– Скажите, пожалуйста, – произнес он голосом, звеневшим от уязвленного самолюбия и пугающе напоминавшим Мэв Стендиш, – скажите-ка, дорогой мой человек, у вас здесь можно дождаться, когда вас обслужат?

Высокомерие и надменность, исходившие от Спинелли, производили довольно курьезное впечатление. Владелец подскочил к нему:

– Мне очень жаль, сэр! Простите! Я думал, к вам уже подошли, сэр!

– Бренди, – отрешенно проговорил Спинелли, поправляя галстук. – Если он у вас, конечно, есть. Лучший. Принеси бутылку и кружку пива к нему. Выпьешь со мной?