Вор и убийца

Офицер препоручил нас десятку солдат, те повели к городской тюрьме, а Рой задержался на постоялом дворе в обществе господина лейтенанта и наконец-то отыскавшегося в закутках гостиницы сонного мастера Дольфина. Требовалось составить опись сундуков и тюков арестованных, которые будут храниться в гостинице во время нашего заточения. Конечно, до тех пор, пока мы в состоянии платить за хранение, если срок оплаты истечет, а мы все еще будем под стражей и откажемся или не сможем оплачивать услуги, все имущество перейдет в собственность казны. Не окажись офицер столь медлительным при заполнении бумаг, нас бы отконвоировали в тюрьму втроем. Все сундуки успел забрать Морок, и, за исключением личных вещей, в номерах ничего не осталось.

Я и Джон молча передвигали ногами. Покинув взбудораженный и наполненный стражей гостиничный квартал, мы вступили на мостовые спящего ночного города. Улицы хорошо освещались, как и во всех городках Загорья, но повсюду было безлюдно. Лишь дважды повстречались другие наряды стражи. Постепенно светало.

Тюрьма размещалась в северной части города, за периметром внутреннего бастиона Бранда. Перед нами предстал приземистый старый замок, довольно значительный по занимаемой территории. Стены опоясывал неглубокий, как мне показалось, ров с водой, через который вел каменный мост.

Мы прошли через наполовину раскрытые ворота южной башни мимо дюжины зевающих пикинеров и повернули направо. Тюремное здание из грубого темного камня пристроилось к стене в западном крыле бастиона. Почти во всех окнах виднелись побуревшие от времени железные прутья. В противоположной стороне за казармами и складами стоял дворец генерал-губернатора Загорья. Я помнил, весьма интересные бумаги лежали в надежном месте. Однако сейчас мне было не до Конрада Дамана.

За тяжелыми двустворчатыми дверями тюрьмы, обитыми крашеными металлическими листами, находилось просторное квадратное помещение с двумя зарешеченными дверями справа и слева от входа и лестницами, ведущими вниз и вверх. Нас направили на второй этаж, где передали капралу с несвежим лицом, длинными черными усами и мешками под глазами. За его спиной на кушетках развалились четыре стражника, все они спали. Конвой ушел.

— Имена, — буркнул капрал, взял перо из заляпанной чернильницы и открыл толстую тетрадь. На нас он не смотрел, наши руки не были связаны, и мы вполне могли бы прибить подофицера и остальных спящих тюремщиков. Все непродолжительное время ареста с нами обходились сносно, а для меня даже непривычно учтиво. Ни лейтенант, ни его солдаты не позволили себе тычков, оскорблений и всего остального, что должен испытать каждый заключенный. Я все время поглядывал на Шрама и, пока были в таверне, на Роя. Если не считать мрачных физиономий, мои компаньоны вели себя абсолютно спокойно, и я решил не форсировать события.

Вероятно, арест спутников или близких родственников пострадавших от нечисти — в Загорье рядовое явление, требуется он для спокойной отправки выжившего в лапах дьявольской твари в это самое аббатство Маунт. Может быть, там просто клиника? Хотя вряд ли: Акан и Шрам восприняли сказанное инквизитором очень неспокойно. Нас арестовали, чтобы не сорвались и не помешали вывезти Фосса за город. Равнодушие же стражников легко объяснялось нашим положением. Мы были временно задержанные, а не преступники, которых легко обобрать до нитки, и никто слова не скажет. Нас даже не обыскивали.

— Следуйте за мной. — Гораздо сноровистее, чем давешний лейтенант, вписав названные нами имена в документ, вислоусый тюремщик встал из-за стола и направился в коридор, заворачивающий вправо.

Мы молча направились за ним. Сразу за поворотом коридора, плотно облепленного факелами и массивными дубовыми дверьми с небольшими окошечками, тюремщик остановился.

— Это ваша, — сказал он и лязгнул замком двери одной из камер. Мы вошли внутрь. — Жрачка и вода будут в полдень. Для нужника подойдет вон то ведро. Кто-то из вас вынесет его днем, когда доставят еду. И учтите, у нас приличное заведение, не чета тому, что внизу, в подвале.

Хохотнув без видимой причины, капрал захлопнул дверь и снова загремел замком.

Камера имела размеры семь шагов в длину и три в ширину. Высоко, под самым потолком, виднелось узкое окошко с решеткой, из него в камеру падал тусклый серый свет раннего утра. Было сухо. В четырех углах лежали кучки высушенной травы, что меня изрядно удивило. Ни сырости, ни прелости.

— Впрямь приличное заведение, — произнес я и устроился на соломе. Как же здорово растянуться! День был долгим, а трудная ночь — еще длиннее. Кучка приятно пахнущего сена казалась сейчас мягкой постелью.

В противоположном углу лег Джон. Я периодически поглядывал на него, памятуя о последней стычке, да и вообще… Но с момента, когда нашли потерявшего сознание Оливера, он не проявлял агрессии в мой адрес. Сейчас Шрам уставился в потолок и задумчиво жевал соломинку.