Вопрос и ответ

Потомуш мне пришлось перешагивать – через тела с раскинутыми руками… а руки – с браслетами, которые я же сам на них заклепал… и с искривленными ртами – в которые я совал еду… и с переломанными спинами, которые я…

Которые я…

Господи.

Господи, нет – я же их ненавидел.

Пытался што-то с собой поделать, но не мог…

(а я говорю, мог)

Сколько раз я их ругал, проклинал всеми словами…

Сколько раз называл про себя овцами…

(нож в руке, нож бьет вниз)

Но такого я не хотел.

Никогда, никогда я такого не…

Я обхожу самую огромную кучу тел, наваленную у восточной стены…

И там я вижу…

И падаю на колени в мерзлую траву, потому што ноги меня больше не держат.

На стене, высоченную, в человеческий рост…

О.

О Ответа.

Синяя буква на камне.

Я медленно клонился вперед, пока не ткнулся лбом в землю и холод не потек мне в череп.

(нет)

(нет, это не могла быть она)

(просто не могла)

Дыхание паром клубится кругом, топит лед, образует оттаявшее озерцо грязи на земле. Я не шевелюсь.

(што они с тобой сделали?)

(как они смогли тебя изменить?)

(Виола?)

(Виола?)

Чернота начала заливать мир, накрывая меня, как одеялом, будто вода смыкается над лицом, нет, Виола нет, это не могла быть ты, не могла быть ты (или могла?) нет нет нет не могла нет…

Нет…

Нет…

Я распрямился…

Я сел…

И дал себе по морде…

Хорошенько так врезал.

И еще раз.

И еще.

Ничего не чувствуя.

Ни как треснула и рассеклась губа.

Ни как опух глаз.

Нет…

Боже, нет…

Ну, пожалуйста…

Я размахиваюсь, штобы ударить еще…

Но все уже выключилось…

Все всхолодало, застыло внутри…

Совсем глубоко внутри…

(где же ты, почему не спасаешь меня?)

Я выключился.

Онемел.

Я смотрю на спаклов, мертвых, повсюду… мертвых спаклов.

А Виолы нет.

Ушла, я даже сказать не могу куда…

(это ты это сделала?)

(ты это сделала, вместо того штобы найти меня?)

И тогда внутри – я умер.

Тело падает с кучи, врезается прямо в меня.

Я отшатнулся, перекатился через какие-то другие тела, вскочил, вытер руки о штаны, счищая мертвечину, выметая мертвых вон…

Еще тело, падает.

Я смотрю вверх.

Там 1017 выбирается наружу.

Видит меня и замирает. Голова и руки торчат из кучи мертвяков кости светятся через кожу сам тощий как мертвяк.

Ну конечно он выжил. Кто как не он. Если и был среди них один достаточно непокорный штобы суметь остаться в живых так разумеется этот.

Я кидаюсь к куче хватаю его за плечи тащу наружу тащу из путаницы мертвых тел из-под трупов все мертвые мертвые…

Он выскочил и мы оба опрокинулись вниз свалились на землю раскатились в разные стороны уставились друг на друга через несколько футов мерзлой земли.

Дышим. Два облака пара с двух сторон.

Он, кажется, цел, хотя слинг с руки потерял. Сидит, смотрит, глаза вытаращены, как, наверное, и у меня.

– Ты жив, – глупо проговорил я. – Ты жив.

Он в ответ лишь таращился – ни проблеска Шума на сей раз, ни щелчка, ничего. Просто утро и наша взаимная тишина, и дым лозами струится через воздух.

– Как? – выдавил я. – Как ты смог…

Никакого ответа. Только пустой взгляд.

– Ты видел… – Дальше мне пришлось прочистить горло. – Ты видел девочку?

Там та-да-дам, та-да-дам донеслось до нас.

Копыта на дороге. Дэйви наверняка повстречался с отцом на полдороге.

– Беги! – Я со всей силы посмотрел на 1017. – Выбирайся отсюда. Беги!

Там та-да-дам…

– Пожалуйста, – прошептал я. – Пожалуйста, прости, прости меня, но, пожалуйста, просто беги, убегай, спасайся…

Он встал. Не отрывая от меня глаз, не мигая, с пустым, ничего не выражающим лицом.

Там та-да-ДАМ…

Он сделал шаг, потом другой, еще, быстрее – в сторону разнесенных взрывом ворот.

Остановился, обернулся.

Посмотрел на меня.

Ясная как день вспышка Шума полетела в мою сторону.

В ней – я. Я один.

И 1017 – с ружьем.

Спускает курок.

Я умираю у его ног.

Отвернулся, бросился в ворота и дальше – в лес, што за ними.

– Я представляю, как тяжело это для тебя, Тодд. – Мэр еще раз окинул взглядом отсутствующие ворота.

Мы вышли наружу. Смотреть на трупы больше никто не хотел.

– Но почему? – Я постарался продышаться, штобы голос не так давило. – Почему они это сделали?

Мэр осмотрел мою физиономию – в крови, там, где я сам себя исколошматил, – но никак не прокомментировал увиденное.

– Видимо, они думали, что мы поставим их под ружье – сделаем из них солдат.

– Но убить их всех? – Мне пришлось задрать голову – так высоко он сидел на своем коне. – Ответ же раньше никогда никого не убивал, только если по случайности.

– Пятьдесят шесть солдат, – угрюмо напомнил Дэйви.

– Семьдесят пять, – поправил мэр. – И триста сбежавших заключенных.

– Они уже кидали сюда бомбу, помнишь? – сказал Дэйви. – Суки.

– Ответ сделал решительный шаг. – Мэр смотрел в основном на меня. – И мы теперь сделаем свой. В том же ключе.

– Еще как сделаем! – Дэйви зачем-то взвел курок.

– Мне очень жаль насчет Виолы, – продолжал мэр. – Я не менее твоего разочарован, что она оказалась частью всего этого.

– Мы же не можем этого знать, правда? – прошептал я.

(оказалась?)

(ты правда оказалась?)