Воображение мира

Вот еще один мысленный эксперимент. Пусть где-то во Вселенной, даже за пределами ее инфляционного надела, обитают инопланетяне. Мы никогда не сможем с ними связаться, никогда не узнаем друг о друге. Но почему мы не могли бы с ними встретиться в нашем общем воображении? Ведь оно общее хотя бы потому, что, как мы выяснили выше, у нас с ними общая математика. Наше воображение несет отпечаток нас самих. Так почему же мы не способны наткнуться в нем на отпечаток инопланетян, ангелов? Может быть, Юнг писал об ангельских существах, а вовсе не о том, что обитает внутри нас?

В мире хватает людей, отказывающихся признавать себя клинически нездоровыми. Популяционная генетика готовится соотнести возникновение сознательной деятельности человека с дебютом шизофрении. Проблема различения лжепророка от пророка и клинически больного от здорового по-прежнему не оставит человечество.

В той или иной степени очевидно, что кризис науки и религии должен быть разрешен их объединением. Ибо разделение между материей и сознанием, проведенное лишь ради понимания материи, должно быть пересмотрено. Некоторые ученые предполагают, что прорыв произойдет в области соприкосновения физики и теории сознания.

В чем чудо поэзии? Она передает и, следовательно, расширяет уникальный опыт существования не только поэта, но и – главное – читателя. «The man is what he read»[6], – писал Уинстен Хью Оден. Чудо происходит, и где-то в зазоре между культурой и молчанием рождается новый смысл. Таким образом, непереводимость личного опыта есть невозможная возможность. И галактика точек понимания, в которых возникают полное совпадение, торжество общности и моменты передачи нового знания о мире, как раз и называется культурой.

3

Что же мы узнали о вере за последние тысячелетия? Обратимся к истории, что случилась в Иерусалиме во времена гибели Второго Храма. Тогда один человек стал учить, что он есть Бог и что те, кто в это поверит, обретут награду после смерти. Награда обещана за то, что обладает не вполне очевидной формулировкой, за то, что формулируется в категориях веры. Иными словами, кто примкнет к новой Церкви, то есть отзовется на призыв, тот обретет нечто, бесконечно ценное. Награда за веру в то, что Иисус – Бог, тоже совсем неочевидная. Обещается нечто, что невозможно подвергнуть ни пробе, ни осмыслению: спасение, причем нематериальное, в некотором месте, о существовании которого ничего не известно. Иудаизм Второго Храма начинал говорить о загробном существовании, но центр тяжести приходился на жизнь в народе, в реальности, в потомках. В этом огромная разность. В сущности, единственное, что предлагала новая религия, – это вера, корень которой – в абстрагировании от реальности ради обретения блага, которое не принадлежит реальности. Надо ли повторять, что это лишь упражнение в воображении, в повороте к сознанию от вещи и обстоятельств? Нам предлагают поверить и получить за работу воображения некое воздаяние, которое описывается в категориях веры, ибо не входит в область достоверного. В то время как надежда в дохристианском иудаизме была напрямую связана с достоверностью.

Но что же есть вера ради веры? Разве открытие веры не сдвигает наше сознание в сторону осознанности, сознания как такового? Раньше религия предлагала принять материальную жертву (мычащую, блеющую, хлопающую крыльями), чтобы преобразовать ее в обещание благополучия. При этом не менее важным был моральный императив, требующий учитывать мир другого. Наградой должна была стать долгая хорошая жизнь, личная и та, что осуществляется вместе с народом, потому что пророки обращаются только к народу, к общему сознанию, еще не научившемуся различать капли в море – единицы личностей. Еврейский монотеизм прежде всего устанавливал связь между Богом, Творцом, – и народом. Современному человеку, лишенному понимания коллективной ответственности, понять это почти невозможно.

Но, забегая вперед, подчеркнем, что осмыслить это придется очень скоро, хотя бы из-за чрезвычайных возможностей, имеющихся теперь у человечества, – уничтожить все живое на планете: таков новый антропологический вызов. Теологический опыт спасения объединенного сознания, разработанный Тейяром де Шарденом, во всех подробностях разобранный в Ветхом Завете, в сущности, является опытом народа Израиля – и он становится актуальней с каждым днем.