Volume IX: The Age of Voltaire

Повторив свой скептический анализ разума, Юм предложил в качестве раздела X первого "Расследования" эссе "О чудесах", которое издатель отказался печатать в "Трактате". Он начал со своей обычной самоуверенностью: "Я льщу себя тем, что открыл аргумент... который, если он справедлив, станет для мудрых и ученых вечной преградой для всех видов суеверного заблуждения, а значит, будет полезен, пока существует мир". А затем он выпустил на волю свои самые знаменитые абзацы:

Никакое свидетельство не является достаточным для установления чуда, если только свидетельство не такого рода, что его ложность была бы более чудесной, чем факт, который оно пытается установить.... Когда кто-нибудь говорит мне, что видел мертвого человека, возвращенного к жизни, я немедленно рассматриваю с собой, более ли вероятно, что этот человек либо обманывает, либо что факт, о котором он рассказывает, действительно имел место. Я взвешиваю одно чудо против другого; и в соответствии с преимуществом, которое я обнаруживаю, я ... отвергаю большее чудо". Во всей истории не найти ни одного чуда, засвидетельствованного достаточным числом людей, обладающих таким несомненным здравым смыслом, образованностью и ученостью, чтобы обезопасить нас от всякого заблуждения в самих себе; такой несомненной честностью, чтобы поставить их вне всяких подозрений в намерении обмануть других; с таким авторитетом и репутацией в глазах человечества, что им нечего терять в случае, если они будут уличены в какой-либо неправде; и в то же время они подтверждают факты, совершенные столь публично и в столь знаменитой части мира, что обнаружение их неизбежно: все эти обстоятельства необходимы для того, чтобы дать нам полную уверенность в свидетельстве людей. ...

Максима, которой мы обычно руководствуемся в наших рассуждениях, заключается в том, что предметы, о которых мы не имеем опыта, похожи на те, о которых мы имеем; что то, что мы нашли наиболее обычным, всегда наиболее вероятно; и что там, где есть противоположность аргументов, мы должны отдавать предпочтение тем, которые основаны на наибольшем количестве прошлых наблюдений.... Сильное предположение против всех сверхъестественных и чудесных отношений создает тот факт, что они, по наблюдениям, распространены главным образом среди невежественных и варварских народов.... Странно... что такие невероятные события никогда не происходят в наши дни. Но нет ничего странного в том, что люди лгут во все века".106

Далее Юм перечислял другие препятствия для христианской веры: спокойный нейтралитет природы в отношениях между человеком и его соперниками на земле; обильное разнообразие зла в жизни и истории; очевидная ответственность Бога за грех Адама и за все грехи в мире, где по христианской гипотезе ничего не может произойти без согласия Бога. Чтобы избежать обвинения в атеизме, Юм вложил в уста "друга, который любит скептические парадоксы" и чьи принципы "я ни в коем случае не могу одобрить", защиту выдумки Эпикура о том, что боги существуют, но не обращают внимания на человечество. Друг недоумевает, почему между религией и философией не может быть соглашения о том, чтобы не приставать друг к другу, как, по его мнению, было в эллинистической цивилизации:

После того как первая тревога, вызванная новыми парадоксами и принципами философов, прошла, эти учителя, кажется, всегда жили в большой гармонии с устоявшимся суеверием и справедливо разделили человечество между собой: первые претендовали на всех ученых и мудрых, вторые - на всех вульгарных и неграмотных.107

Какой способ предложить перемирие!

В 1749 году Хьюм вернулся в Шотландию и поселился с братом и сестрой в их поместье в Найнуэллсе. Два года спустя Джон Хоум взял жену, а Дэвид переехал в Эдинбург. Теперь он отправил в печать "Исследование о принципах морали", которое, как он надеялся, заменит третий том "Трактата". Он подтвердил, что моральное чувство возникает из симпатии или социальных чувств; он отверг сократовское отождествление добродетели с интеллектом и категорически отверг мнение Ларошфуко о том, что "альтруистические" действия эгоистически мотивированы надеждой на удовольствие от общественного признания, которое они должны заслужить. Удовольствие, которое мы испытываем от таких действий, говорил Юм, является не их причиной, а их сопровождением и результатом; сами действия - это работа наших социальных инстинктов.108

Но наиболее заметной чертой второго "Исследования" является разработка утилитарной этики. Через двадцать три года после Хатчесона и за тридцать восемь лет до Бентама Юм определил добродетель как "любое качество ума, которое полезно или приятно самому человеку или другим".109 Исходя из этого, он обосновывал здоровые удовольствия жизни как полезные для человека, а двойные стандарты морали - как полезные для общества.