Volume IX: The Age of Voltaire

В 1739 году два друга-печатника поручили ему написать небольшой том образцов писем в качестве пособия для "тех деревенских читателей, которые не в состоянии сами писать", а также в качестве наставления, "как думать и действовать справедливо и благоразумно в общих заботах человеческой жизни". 72 Во время подготовки этой книги - и здесь гений взял верх над обстоятельствами - у Ричардсона возникла идея сплести последовательность писем в любовную историю, которая иллюстрировала бы мудрую мораль девственницы. Тема целомудрия, сохраняемого через долгую череду искушений, возможно, была подсказана романом Мариво "Жизнь Марианны" (1731-41). Как бы то ни было, в ноябре 1740 года Ричардсон открыл веху в английской литературе, выпустив в двух томах "Памелу, или Вознагражденная добродетель, серия знакомых писем прекрасной юной девицы к родителям", впервые опубликованную с целью воспитания принципов добродетели и религии в умах молодежи обоих полов. Книга разошлась хорошо, и Ричардсон добавил еще два тома в 1741 году - "Памела в возвышенном состоянии", рассказывающий о ее добродетели и мудрости после замужества.

Первая половина истории все еще интересна, ведь мы никогда не стареем, чтобы интересоваться соблазнением - хотя после тысячи страниц даже соблазнение становится скучным. Акцент на чувствах начинается уже на первой странице, где Памела пишет: "О, как бегают мои глаза! Не удивляйтесь, что бумага так измазана". Она - образец доброты, мягкости и скромности. Отправленная на "службу" в шестнадцать лет, она отдает родителям первые заработанные деньги, "ибо провидение не позволит мне захотеть.... Если я получу больше, я уверена, что мой долг, как и моя забота, любить и лелеять вас обоих; ведь вы любили и лелеяли меня, когда я ничего не могла сделать для себя". 73 Осторожные родители отказываются пользоваться деньгами, пока не убедятся, что это не аванс ее холостяка за услуги Памелы. Они предупреждают ее, что ее красота мешает ей сохранять целомудрие. "Мы боимся - да, мое дорогое дитя, мы боимся, - [чтобы] ты не оказалась слишком благодарной и не наградила его той драгоценностью, твоей добродетелью, которую никакие богатства... не смогут восполнить". Она обещает быть осторожной и добавляет: "О, как приятно делать добро! Это все, за что я завидую великим людям". Ее чувства достойны восхищения, хотя и теряют некоторое очарование от того, что их исповедуют. В кульминационный момент ее работодатель входит в ее постель без должных предварительных церемоний и прижимает ее к своему взволнованному лону. Она теряет сознание, и его программа нарушается. Придя в себя, "я приложила руку к его губам и сказала: "О, скажи мне, но не говори мне, что я вытерпела в этой беде?"". 74 Он уверяет ее, что его намерения не удались. Ценя комплимент его желанию, она постепенно учится любить его; и градации, с помощью которых ее страх превращается в любовь, - один из многих тонких штрихов, поддерживающих репутацию Ричардсона как психолога. Тем не менее она сопротивляется всем его осадам, и в конце концов он сдается и предлагает ей выйти замуж. Счастливая тем, что спасла свою добродетель и его душу, Памела решает стать идеальной английской женой: сидеть дома, избегать пышных вечеринок, аккуратно вести домашние счета, раздавать милостыню, готовить желе, печенье, конфеты и консервы и быть благодарной, если муж, спускаясь по сословной лестнице, будет время от времени оказывать ей милость и поддерживать беседу. Ричардсон завершает второй том проповедью о преимуществах добродетели в торге между полами. "Редактор этих листов достигнет своей цели, если она [добродетель Памелы] вызовет похвальное подражание в умах достойных людей, которые таким образом смогут получить право на награды, похвалы и благословения, которыми Памела так заслуженно отличалась".

Некоторые англичане, как похотливый Филдинг, смеялись, но тысячи читателей среднего класса с сочувствием вникали в муки Памелы. Духовенство хвалило книгу, радуясь, что нашло такое подкрепление своим проповедям в литературе, которая, казалось, была продана Вельзевулу. Четыре издания "Памелы" разошлись за полгода; естественно, издатели призывали Ричардсона и дальше копать в той же богатой жиле. Но он не был меркантильным, к тому же его здоровье начало подводить. Он не торопился и продолжал печатать. Только в 1747 году он выпустил шедевр, который привел в восторг всю буржуазную Европу.