Волнолом

— Да, будет. Уже понятно, что дело беспрецедентное. И чтобы его раскрыть, понадобятся беспрецедентные меры. Моя интуиция об этом просто вопит. Поэтому я хочу, чтобы рядом были не просто компетентные люди, коих в департаменте более чем достаточно. Мне нужен кто-то, способный, при необходимости, пожертвовать всем и принять решение, граничащее с безумием. Как сделали вы двадцать лет назад.

Несколько секунд они молча мерились взглядами. Потом на столе пронзительно зазвонил телефон — угловатый, массивный, с витым шнуром. Генерал подошёл, снял трубку.

— У аппарата. Докладывайте, Кольберг. Когда? — Он долго слушал, постукивая карандашом по столу. — Хорошо, я понял. Действуйте. Скоро буду.

— Что там? — полюбопытствовал Генрих.

— Нашли ещё одно тело. Обстоятельства схожие, подробности выясняем. И в данном случае вы нам, пожалуй, особенно пригодитесь.

Глава 2

— Что вы имеете в виду? — спросил Генрих.

— Убит ваш, в некотором роде, коллега. Рудольф Штрангль, восьмидесяти двух лет, профессор, автор дюжины трудов по истории…

— …и биограф монаршей семьи. Ужасная новость.

— Вы были знакомы?

— Только заочно, по его книгам. Жизнеописание Старого короля ему весьма удалось. Название, правда, мне никогда не нравилось. «Предвестник железной эры» — это он, по-моему, перегнул. Хотя материал там собран уникальный, надо признать. Да вы ведь наверняка и сами читали. По долгу службы.

— Читал, — подтвердил хозяин кабинета. — Согласен с вашей оценкой. И, боюсь, подтверждаются мои худшие подозрения. В том смысле, что аптекарь — лишь случайная жертва, а на самом деле убийцу интересуют птицы совсем другого полёта.

— Ну, не знаю. — Генрих с сомнением покачал головой. — Биограф — это ведь не сановник и не особа королевских кровей. Да, он, когда писал книгу, беседовал со многими из высшего круга. Но и только. Никакого влияния он на них не имел, да и не мог иметь в принципе. А в последние годы вообще, я слышал, был болен, почти ни с кем не общался. Тихо доживал в одиночестве. Нет, Теодор, я не вижу смысла.

— Вот и постараемся разобраться. Вы едете со мной, Генрих. Подробнее поговорим по дороге.

Убрав папку с документами в несгораемый шкаф, генерал вместе с гостем вышел из кабинета в приёмную. Спросил у секретаря:

— Подготовили то, о чём я просил?

— Да, ваше превосходительство.

Секретарь достал из выдвижного ящика стальную пластину — прямоугольную, размером с ладонь и со скруглёнными уголками. Протянул её Генриху. Тот вопросительно глянул на генерала.

— Не сочтите за издёвку, Генрих. Да, это ваш старый жетон — как видите, мы его сохранили. Знак того, что вы участвуете в деле совершенно официально. Я подписал соответствующий приказ. Это, по крайней мере, избавит вас от необходимости каждый раз получать внизу новый пропуск.

— Я вообще-то рассчитывал, что этот, нынешний, раз — единственный, — тоскливо заметил Генрих.

На жетоне была оттиснута крупная цифра «три», которую в нижней части пересекало несколько тонких горизонтальных бороздок. Они хранили искру чернильного света — идентификационный узор, невидимый для обычного зрения. Ещё ниже имелась чёткая надпись: «Генрих фон Рау. Мастер-эксперт».

Прошлое, встрепенувшись, тянуло к нему жадные щупальца.

Генерал между тем облачился в шинель и кивнул на выход. Они прошли по тихому коридору, спустились по лестнице в вестибюль. Механизм снова мучительно закряхтел, пожирая сданный Генрихом пропуск.

Во дворе глава департамента сразу свернул налево и двинулся вдоль фасада. Генрих удивился — конюшня, насколько он помнил, была в другой стороне. Но генерал повёл его к приземистому строению с широкими створками деревянных ворот и закопчёнными окнами. Ворота как раз открылись, и наружу выкатился экипаж на паровой тяге. Шофёр, устроившись впереди на открытом сиденье, ворочал рулевым колесом; пассажирская кабинка у него за спиной блестела темно-зелёным лаком. Деловито посапывала труба.

— Двигаете прогресс? — осведомился Генрих. — Демонстрируете верность политике Железного дома?

— Вы отстали от жизни, мастер-эксперт. Это давно уже не политика, а бытовая необходимость. Такие штуки лет десять как выпускают серийно. В столице их, пожалуй, не меньше тысячи.

— Ладно, ладно, герр генерал. Я всё-таки живу не в берлоге. В нашем городке они тоже есть, просто мне больше нравятся лошади. Ну и как они в деле, эти паровички?

— Весьма шустры. Мы постоянно держим два наготове, котлы не гасим. Прошу.

Генрих полез внутрь. Генерал сказал шофёру:

— Через мост. Кленовая, сорок три.

Локомобиль вырулил со двора и покатил по улице, обгоняя коляски, запряжённые лошадьми, и ревниво фыркая, когда навстречу попадались другие паровые повозки. Дома из тёмно-красного кирпича вставали по обеим сторонам от дороги. Чернели кованые ограды, мелькали витрины со шляпами, часами и париками. Дамы в кокетливых шубках шли под руку с господами в толстых пальто. Вороны угрюмо дремали на голых ветках, голуби возле булочной дрались на тротуаре за обронённую кем-то ватрушку. Город сыто щурился — а над ним вздымалась громада королевского замка.