Волнолом

— Рваные раны по всему телу, причём нанесённые словно бы изнутри. Тело и пол вокруг засыпаны мёртвой пылью, будто что-то истлело. Состав пытаемся выяснить. Но это вторичные проявления. Главное в другом. Взгляните на светограмму.

Генрих выудил целлулоидный плотный прямоугольник размером с альбомный лист. Угольно-чёрная поверхность тускло блестела.

— Ну, что скажете?

— Минуту, пожалуйста. Вы же помните, у меня теперь с этим сложно.

— Да, простите.

Достав из внутреннего кармана очки с темно-синими линзами, Генрих водрузил их на нос. Оправа была металлическая; перемычка между стёклами, очень широкая и массивная, полностью прикрывала переносицу и имела ряд мелких вертикальных насечек. Вся эта конструкция придавала Генриху несколько фантасмагорический вид.

— Вам идёт, — нейтрально произнёс генерал.

— Если бы вы услышали, Теодор, сколько я за них заплатил, вы бы сразу перестали иронизировать.

Сосредоточившись, Генрих уставился на светограмму. Для невооружённого глаза она так и осталась бы просто целлулоидной плёнкой. Но глядя сквозь фокусирующие линзы, он начал улавливать изменения.

В центре прямоугольника появилось мерцание — сначала точка, потом несколько изломанных тонких линий, которые расползались к краям. Это напоминало треснувший лёд. Под взглядом Генриха трещины множились. Он усилил нажим, и «лёд» проломился разом, а из открывшейся полыньи хлынул чернильный свет.

Как всегда в такие моменты Генрих испытал сожаление, что человеческая речь слишком ограничена и скудна. В ней не хватало слов, чтобы верно описать происходящее сейчас перед ним. Свет не был светлым — и разум метался, пытаясь вырваться из этого языкового капкана. Чернильное сияние усилилось, в глазах появилась резь. Снова, как в вестибюле, возник цветочный запах, только теперь не гнилостный, а неожиданно приятный и свежий, и Генрих понял, что сейчас узнает его, буквально через пару секунд…

Голова закружилась, и он поспешно отдёрнул руку со светограммой. Снял очки, вытер пот со лба.

— Итак? — Генерал смотрел выжидающе.

— Я не увидел деталей, засветка запредельная. Это брак?

— Нет. Реальный фон на месте событий.

— Впечатляет. А этот аптекарь, как его там…

— Ротмайер. Гельмут Ротмайер.

— Он владел светописью?

— Только на бытовом уровне. В лучшем случае, мог продлить срок годности своих порошков. Жил тихо, ничем особо не выделялся.

— Зачем вообще кому-то понадобилось его убивать?

— Вот именно, Генрих. Зачем? И, главное, почему таким способом? Его могли бы пырнуть ножом, застрелить, задушить бельевой верёвкой. Могли бы, в конце концов, разрядить в него амулет. Но вместо этого обрушили поток света, способный сравнять с землёй весь квартал. Смысла не больше, чем положить комара под кузнечный молот. А что если этот несчастный аптекарь — лишь тренировка? Пристрелка, образно говоря? А настоящая цель — совсем другого масштаба? Надеюсь, Генрих, теперь вы прониклись серьёзностью ситуации?

— Более чем. Однако так и не уяснил — зачем позвали меня? Что я могу вам сказать такого, чего ещё не сказали действующие эксперты? Вот я посмотрел светограмму — и никаких догадок. Но вы ведь и не ждали большего, верно? Потому что мой нынешний уровень вам известен. Так в чем же дело, Теодор?

Генерал ответил не сразу. Задумчиво прошёлся из угла в угол.

— Скажите, Генрих, вы ведь, если не ошибаюсь, больше года не посещали столицу?

— Да. О чём, повторюсь, ни капли не сожалею.

— Понимаю вас. Но, видите ли, вчера по телефону я рассказал не всё. Был ещё один довольно странный момент. Приехав к месту убийства, я вылез из экипажа и при входе в аптеку вдруг ощутил ваш отсвет. Отпечаток вашего присутствия там.

— Это невозможно, — сказал Генрих спокойно. — Я вчера не выходил из квартиры.

— Я знаю, — так же спокойно подтвердил генерал.

«Интересно, откуда?» — мельком подумал Генрих.

— Я был озадачен, — продолжал его превосходительство. — Остановился, постарался сосредоточиться. Но ощущение сразу исчезло. Я, конечно, мог ошибиться — засветка там действительно запредельная. И всё же…

— Ну да. — Генрих хмыкнул. — Это знаменитое «всё же». Решили, что проверить моё клеймо, на всякий случай, не помешает. И вообще посмотреть на мою реакцию.

— Я обязан был это сделать. — Генерал пожал плечами. — Просто ради очистки совести. Впрочем, вы ведь хорошо понимаете — если бы мы вас в чём-то подозревали, то пришли бы к вам сами. И разговор бы сложился несколько по-иному.

— Ладно, теперь вы убедились, что всё в порядке. Ваша совесть чиста. Я могу идти?

— Не стройте из себя обиженного ребёнка. — Генерал добавил металла в голос. — Молчите и слушайте. Да, я знаю, что вас там не было. Но пока мы не разобрались с вашим отсветом (или с тем, что я за него принял), я вынужден держать вас в уме. Значит, в ваших же интересах, чтобы мы как можно скорее докопались до истины. И лучше помочь нам, чем просто сидеть и ждать. Это первое.

— Надо полагать, будет и второе, — пробурчал Генрих.