Волею богов

Ближе к середине дня на площадку пришла Йоуальшочитль. При свете солнца девушка казалась ещё прекраснее. Свежий ветер играл в её волосах и трепал рассыпанные по плечам пряди. Озорные искорки поблёскивали в глазах. Браслеты из пластинок речного перламутра побрякивали на руках и ногах. Сегодня кечкемитль оказался на месте, – не без удовлетворения заметил священник.

– Здравствуй, брат. Привет и вам, господин, – поздоровалась она и слегка поклонилась.

– А-а-а, сестрёнка, – протянул Чикуатемок. – Зачем пришла?

– Ты, конечно, не поверишь, но девочкам тоже интересно, как идёт строительство, – выдавила из себя недовольная красавица.

– А, по-моему, причина в другом, я даже понимаю, в чём, вернее, в ком, – усмехнулся наследник касика.

– Сейчас обижусь и уйду, – насупилась Ночной Цветок и демонстративно встала спиной к парням. Несколько каменщиков прекратили работу и откровенно глазели на сценку.

– И пожалуйста, хочешь – уходи, – не сдавался молодой воин.

– А не уйду. Тебе на зло, – выпалила дочь текутли и резко повернулась обратно.

Юный жертвователь предпочёл не вмешиваться и наблюдал происходящее со стороны, еле сдерживая улыбку. Ну и характер! Юным аристократкам Ойаменауака и Тламанакальпана прививали скромность и сдержанность. Им ни за что бы не позволили так себя вести, тем более на людях. А тут бессильная ярость, парадоксально, но она, кажется, даёт плоды. И как же привлекательно выглядит сейчас худенькая фигурка – напряжённая спина, сжатые кулачки, гордо выгнутая шея. Вот так и хочется заключить её в объятья, охватить сильными руками, щекой прикоснуться к раскрасневшемуся личику, остудить пыл собственным телом, заставить непокорную девушку расслабиться и перевести заряд гнева в ласку и нежность. Но разве может духовное лицо думать о таком? Нет, прочь греховные мысли!

Неизвестно, чем бы закончилось представление, если бы на площадке не появился новый персонаж. Это был немолодой мужчина, на вид лет сорока пяти – пятидесяти. Кожа уже начала стареть, но мышцы ещё не сделались дряблыми и хорошо конструировались на сухопаром торсе. Верхняя часть лица раскрашена в чёрный цвет, нижняя – в белый. На голове убор из полумаски каймана с плюмажем из перьев совы, цапли и колибри. На шее висело ожерелье из клыков крокодила, такие же зубы воткнуты в уши вместо серёжек. Целая шкура водного хищника свешивалась со спины вместо плаща. А из хвоста рептилии сделан пояс. В руках человек держал посох, вернее, длинную необструганную палку с нанизанным на неё черепом то ли пумы, то ли ягуара и многочисленными привязанными костными колечками, болтавшимися на кожаных шнурках.

– Моё почтение, Чикуатемок, – холодно приветствовал он наследника, не удосужившись поклониться.

– Добрый день, Тлилтеоакоматль. Где пропадали целый день?

– Разговаривал с духами, – коротко ответил тот.

– А почему вы раскрасили лицо?

– Духи велели мне. Так они смогут меня увидеть и опознать.

– А по мне, так вы скрываете ссадины, видно же.

– А, ерунда, продирался через кусты, ветка задела, – поморщился чаротворец и отвернулся.

Несауальтеколотль и Йоуальшочитль подошли ближе, но предпочли остаться на расстоянии пары шагов от беседующих. Вид шамана отталкивал, а неприятная манера разговора вкупе со скрипучим голосом не располагала к общению.

– Что скажете про нашу пирамиду? – спросил сын касика.

– Грядут перемены, большие перемены, – ответил незнакомец, и возжигателю копала показалось, будто он намеренно отвёл глаза.

– Значит, вы связываете появление пирамид с переменами, почтенный Тлилтеоакоматль, расскажите нам, какого рода эти перемены?

– Перемены дают нам шанс, каждому из нас, Чикуатемоцин, тот, кто сможет использовать его с пользой для себя и определяет, какого рода станут грядущие перемены в конечном итоге.

– Как всегда, ничего определённого, – с досадой бросил молодой воин.

Далее беседа шла в том же ключе. Наследник текутли старательно выпытывал мнение колдуна о святилище, а тот старательно уходил от ответа. Разговор всё больше напоминал странную игру с непонятной целью, да только Голодная Сова не слушал больше. В обществе таинственного незнакомца жрец сначала почувствовал нарастающую угрозу, затем та сменилась неприятным саднением в груди и тошнотой. Голову стало распирать изнутри. Неужели от знахаря исходит некая нечестивая аура? На мгновение жрец поймал взгляд обладателя крокодиловой шкуры. Ненависть, лютая ненависть. Ошибка? Возможно. Но почему тогда так явственно? Помимо обычной человеческой интуиции боги наделили служителя сверхъестественным чутьём. Столь сильный посыл не мог взяться на пустом месте. Возжигатель копала посмотрел на раскрашенное лицо – глубоко посаженные обсидиановые глаза, густые брови, тонкие губы, множество морщин, в глубине которых скопились катышки цветной пудры. Но пожилой мужчина всячески избегал дальнейших прямых контактов, видимо, понял, что юный жертвователь смог уловить его неприкрытую злобу. Недомогание тут же отступило. Неужели и впрямь чары?