Внеклассное чтение

Спрашивающий был Сергей Владимирович Купчин – второй «папа» Даши, тот, кого спрашивали, Петр Яковлевич Ланевич – «папа номер три», был, напротив, сухощав, имел модную недельную «небритость», впрочем, одет тоже был «ком иль фо», и даже при галстуке.

Мужчины поджидали своих дам, занятых, как дамам и полагается, важными дамскими делами – сегодня был день рождения Даши, она была уже взрослеющей девушкой, и притом, девушкой очень милой, и потому молодым еще «мамам» (старшая была взрослее дочери не более чем на десять лет, и то физиологически, не духовно) следовало выглядеть не просто хорошо, а хорошо необыкновенно – чтобы подчеркнуть истину: время вежливо пасует перед красотой. Термин «красота» трактовался чисто внешне (назло всем вам, адепты Духа!) – да и правильно. Для того с великим трудом удалось привезти «с другого конца света» Зоиньку – чудо-парикмахершу с орлиным, немигающим взором «профи» и ножницами от «Зелинджер».

Неужели у дам не было времени постричься?

Какой бестактный вопрос! Дело было вовсе не в стрижке – дам стригли, мыли, массировали и обжигали солнцем «по щелчку», а просто у Маши (третья, любимая мама), если с челки срезать четвертушку пряди, вот так – то будет – «это прелесть»! Стиль!

И больше трогать не надо!

«Мамы» встречались редко, и, соскучившись, любовно разглядывали, прихорашивали, «вылизывали» друг друга.

Женщины вообще стараются быть «красивыми» вовсе не для нас, мужчин (а вы не знали?), а

для себя, точнее, для других женщин.

Окажись какая-нибудь «модель» на острове с Робинзоном, да хоть с дюжиной, – она и расчесываться не будет. А вот если ей случится сплавать на соседний остров за бананами, и на том острове будет жить другая «она» – нарочно засеките время – сколько часов нужно будет примерять шкурку козы.

Описывать внешность человека, внешность красивой женщины – занятие приятное, но опасное – можно легко повредиться рассудком и стать другим Пигмалионом. Страсти человеческие передавать сложнее, но здоровее, и, если понадобиться, я расскажу, что волновало, бесило и радовало этих двух, вероятно, красавиц и, уж точно, носительниц моды.

Но не теперь.

– Для того, – отвечал «родственничку» с ироничной улыбкой человека, осознающего свое интеллектуальное превосходство над темной аудиторией (такие улыбки можно часто встретить в старых, «правильных» университетах с прохладными коридорами и в гордых заксобраниях, где буфеты поражают воображение), (да, вот загибаю!), отвечал Петр Яковлевич – тут мужчины с пониманием женатых кавалеров переглянулись, выпили по рюмочке «злодейки», и, сделав «русскую» паузу гурманов, дружно закусили ее в меру жирным, не тревожащим печень, салатом из семги с сыром, – для того, чтобы эта «дрянь» не расползалась по миру, и как-нибудь к нам не заползла – вот для чего.

– У меня за год наполовину продажи упали – бухгалтер говорит. Маше надо ехать в Дубай, и машине скоро третий год, и все та же – и как жить? Я чую запах бедности! – Сергей Владимирович мило осклабился.

– И почему бы просто не заниматься своими «болячками»? Их мало, разве? Или, чем не вариант, как Брежнев в последние годы – ничем не заниматься. Кабанчиков постреливать.

Или, – Сергей Владимирович посерьезнел, – вот Дэн Сяо Пин – эх, что за мужик! Развязал руки… «С синих гор когда придет кочевье, развяжи мне руки, брат мой…»

– Это уж не Айтматов ли? Ты что же, читаешь такую старину?

– А почему бы не читать? Многие, иногда, листают Толстого, слушают Бетховена…

– Мы не Толстого читаем, а то, что проходит сквозь призму нашего времени под лейблом «Толстой».

Петр Яковлевич умно помолчал и вернулся к теме:

– Россия, столько вынесшая за последние войны, не может, не должна стоять в стороне и молча попускать расцвету зла! Расцветшее зло рано или поздно…

– Подожди, я встану!

Мужчины строго посмотрели друг другу в глаза, рассмеялись и налили по второй (сомелье их не понял бы).

Эти двое мужчин, два типажа, словно отражения – миражи, явившиеся из прошлых веков

замшелой Русской действительности, были описаны и перьями, и ручками сотни раз и столько же раз сыграны, и были любопытны только одним – за каким хреном помпа жизни вновь высосала их из бездонного колодца красочных, «живописных» характеров к огням исторической рампы. Что нового могли они преподнести?

Когда история повторяется, литература повторяется вслед за ней, и они обе умирают в сонном коловращении.

… … …

Даша находилась в том прекрасном возрасте утренней свежести женщины, когда все представительницы слабого пола кажутся очаровательными, да и есть таковые – ей исполнялось восемнадцать, она хотела быть и казалась загадочной, ее глаза буквально лились на вас грустным восторгом фантазий и полуночной звездной романтики.

Вдобавок, она была очень стильно и по – возрасту одета – это важно! Мода юных тем и отличается от моды зрелых, что буквально кричит: «Смотрите на меня! Я раскрываю лепестки!»

Накануне Вера Павловна провела с Дашей воспитательную беседу.