Влюбленный злодей

– И все же мы решили держать случившееся в тайне, для того чтобы избежать ненужных кривотолков и пересудов, – произнесла юная графиня и продолжила, коротко вздохнув: – Конечно, спать этой ночью мне не привелось: все, что случилось, еще живо стояло перед глазами, и я вновь и вновь переживала произошедшее. Как только я закрывала глаза, тут же начинала видеть одно и то же: появляется он в плаще, закрывающем военный мундир. Платок сползает с лица на шею, и я вижу полностью его лицо… Этот мерзкий человек в ярости рвет на мне ночную сорочку, душит и злорадно ухмыляется… – Юлия снова вздохнула. – Где-то в семь или в половине восьмого утра я решила покончить с этим кошмаром, поднялась с постели и подошла к окну. И – о боже! – я увидела его, поручика Скарабеева! Он как ни в чем не бывало прогуливался по набережной и со зловещей улыбкой поглядывал на окна моей комнаты! Заметив меня в окне, он остановился и насмешливо поклонился. Я отпрянула от окна и, увидев, что в мою комнату входят маменька с папенькой, сказала им, что вижу своего мучителя, прогуливающегося по набережной. Однако, когда отец подошел к окну, этого мерзкого человека уже не было…

– Вы упоминали о некоем письме, которое оставил преступник в комнате, перед тем как вылезти обратно, – заметил я.

– Да, – ответила Юлия.

– Вы знаете о содержании этого письма?

– Знаю… Письмо было адресовано маменьке. В нем говорится, что она и есть истинная виновница того, что произошло со мной. Что он ее любил, а она будто бы отвергла его любовь выказанным ему презрением, – это когда маменька не пришла на назначенную им встречу… И вот теперь вместо любви его душу разъедает ненависть, и он совершает поступки в отместку на ее нелюбовь. Он пишет, что хорошо знает, что происходит в нашем доме, через своих осведомителей; что никому из нас не скрыться от его пристального взора и последующей мести. И что о моем бесчестии в скором времени узнает весь город.

– А бесчестие… оно… было? – задал я вопрос, который с самого начала допроса вертелся в моей голове. Вот только я не знал, как бы поделикатнее спросить.

Юлия как-то странно глянула на меня, после чего тихо произнесла:

– А то, что этот мерзкий человек порвал на мне сорочку, лежал на мне, сидел верхом, нанося удары, душил, кусался и изрезал мне ноги, – разве это не бесчестие, по-вашему? Или вы хотите посмотреть мои раны?

– Не нужно… Несомненно, бесчестие, – согласился я, однако все же добавил: – Но, кажется, в каком-то из писем он открыто намекал на вашу возможную беременность?

Увы. Этот вопрос остался без ответа…

Я немного помолчал, после чего продолжил допрос. Надлежало торопиться: было уже начало второго…

– А скажите, Юлия Александровна, – продолжил я беседу, – как вы полагаете, зачем Скарабеев написал это письмо и сам же его оставил в комнате в ночь покушения на вас? Ведь этим он открыто указал на себя как на преступника?

– Видимо, он уверовал в свою безнаказанность, – слегка дернув плечиком, отвечала юная графиня Борковская. – Рассчитывал – как оно и случилось, – что ни я, ни мои родители не решатся предать огласке… факт случившегося. А потом, месть слаще, когда жертве известно, кто и за что ей мстит.

Сказано это было так, будто Юлии про месть было известно многое, если не все. Причем по личному опыту. Ее высказывание показалось мне по меньшей мере странным. Хотя ей трудно было отказать в уме и житейской мудрости, пришедшей слишком рано.

– Как вы полагаете, а этот Скарабеев, он психически здоров? – внимательно посмотрел я на молодую графиню. – Все эти подброшенные в ваш дом письма с угрозами и оскорблениями… Ночное нападение как месть за что-то совершенное, но не вами… Как-то не верится, что все это мог совершить психически здоровый человек.

– Я этого не знаю, – пожала плечами Юлия.

Немного помолчав, я встал и подошел к окну. Сквозь стекло неясно виднелась река и набережная, на которой поутру после нападения на нее Юлия увидела прогуливающегося как ни в чем не бывало поручика Скарабеева. Сейчас набережная была пустынной. Только ветер гулял по ней, раздувая по сторонам мелкие невесомые снежинки.

Невольно мой взгляд упал на щеколды, запирающие оконные створки.

– Это окно такое же, как в вашей комнате? – поинтересовался я.

– Да, такое же, – ответила Юлия и добавила: – На втором этаже все окна одинаковые.

Я кивнул и представил, как злоумышленник, выдавив часть оконного стекла, открывает одну створку. Сделать это было очень непросто, не разбив стекло полностью. Я спросил графиню Юлию Александровну, насколько было разбито стекло окна ее спальни.

– Вон там, подле оконной защелки, была дырка, – ответила Юлия.

– Насколько большая? Можете сказать размеры?

– Ну, с чайное блюдце, наверное…

– Ясно… – заключил я.

Я снова представил, как злоумышленник открывает окно, просунув через разбитое стекло руку. Ну, одну щеколду через проделанную дыру еще как-то можно открыть. Но вот вторую… Сложновато. Впрочем, может, окно было закрыто только на одну щеколду. Ведь был июль месяц…

– А когда вам поставили новое стекло вместо разбитого? – между прочим спросил я.