Властелин Зимы

– Эй, ты куда? – голос ведьминого ученика прозвучал, словно из-за стены.

– Подожди тут. Мне надо кое-что проверить… – отозвался Ган.

Данияр, кажется, что-то еще говорил, но оборотень его не слышал.

Он подошел и заглянул через край.

Сначала ничего не мог разобрать – только мрак пульсировал и дышал. Но вот сквозь него проступили светящиеся очертания костей. Позвоночник, четыре лапы, длинные челюсти, хвост…

Все плыло перед глазами. Контуры скелета мигали, то потухая, то ослепляя. Лишь одно Ган мог разобрать четко – нить. Она тянулась из его груди – от самого сердца! – к голове мертвого существа в ведьминой яме.

Леопард непроизвольно положил руку себе на правую ключицу. Туда, где под одеждой скрывалась татуировка…

…та самая, которая так заинтересовала Виту.

В тот же миг ладонь будто молнией прошило, а светящийся скелет поднял вдруг голову и произнес, криво разводя челюсти:

– Нам нужно поговорить. Идем со мной.

– Куда? – беззвучно, одними губами спросил Ган.

– Во тьму.

Мрак вырвался из ямы, моментально заполнив все пространство. В нем тут же утонуло все. Стих встревоженный голос Данияра. Черный туман заполз в глаза и уши, залил нос. Он был осязаем, как вода. Стало невозможно дышать. Ган хрипло закашлялся, хватаясь обеими руками за собственное горло…

… и повалился на землю, понимая, что сознание уносится от тела куда-то в небытие.

***

Странное это было небытие.

Туман рассеялся, открыв незнакомое место.

Непонятное оно было. Будто живое. Будто дышащее. И одновременно такое безмятежное и пустое. Тоскливое. Заброшенное.

Оборотня здесь явно не ждали и не хотели видеть.

Здесь, похоже, никого особо не ждут…

И все же это было то самое место, где не так давно побывала Вита. Разница лишь в том, что она была тут в реальности, а Ган лишь созерцал в забытье проекцию того, что действительно видела девушка.

Ледяной сфинкс.

Древнейшее божество, что стояло у истоков мира, спящее на бескрайнем покрывале северного моря…

Лед под ногами. Лед над головой. Везде лед. Здесь, в голове сфинкса, он особенно плотный и почти не пропускает свет. И все же сумрак окрашен в голубой. Свет лазурных небес нет-нет – да проходит. Пробивается сквозь хрустальную толщу…

Кто здесь?

Впереди леопарду чудится движение. Кто-то есть тут еще? Что за темный силуэт нарисован вон там…

Ган делает один осторожный шаг вперед. Потом еще. Мутная фигура тоже двигается, и леопард облегченно выдыхает – отражение.

Просто отражение.

Ну, конечно! Кого он рассчитывал встретить здесь, посреди безбрежного моря, в безмолвной, одинокой дали…

Он уже понял, что Виту здесь не найти. Она побывала тут некоторое время назад, оставив на льду теплые всполохи своего запаха, который уже почти выветрился.

Аромат его любви…

Благословенный и недосягаемый!

Виты нет, и одним только морским пучинам ведомо, куда направилась она дальше…

Ган не двигался. Тихо стоял в сером сумраке. Вдруг то, что счел он собственным отражением, потянулось к нему. Процесс выглядел странно: фигура изменилась на глазах, обрела четкость…

…и потеряла всякую человечность.

Воздух перед Ганом вздулся пузырем. Оказывается, между леопардом и неизвестным созданием, ожидавшем его в иллюзорной голове ледяного сфинкса, была натянута незримая преграда. Нечто прорывало ее с той стороны.

Сокрушило, наконец.

Теперь перед Ганом встал зверь, сверкнул глазами.

Оборотень не испугался, скорее удивился. Какая странная иллюзия… Интересно, Вита действительно видела нечто подобное? Похоже, здесь какое-то могучее колдовство творится. Дурман, заставляющий видеть странные картины…

Ган разглядывал зверя.

Зверь некоторое время тоже смотрел на леопарда, а потом, устав ждать, первый нарушил повисшую тишину:

– Что нужно тебе от меня, потомок жалкой водяной крысы?

Не слишком доброе приветствие… Но Ган не растерялся. Ответил то, что заставлял когда-то зубрить Иней:

– Мой предок – не крыса. Моего предка звали Пуйила. Пуйила из семьи Куниц!

Зверь удивился, склонил голову набок, и тон его сразу стал дружелюбнее:

– Помнишь предков своих? Что ж. Похвально.

– Помню. Зубрил.

– А чего удивляешься тогда? Или ты меня не узнал? На ее мече меня разве не видел? – Зверь нервно дернул губами, а потом сам ответил, не дождавшись от Гана слов. – Видел! И тут. Вот тут! Смотри! – Он вдруг поднялся на задние ноги, как цирковой, и пошел, шатаясь, навстречу. Он передвигался неестественно, как-то неловко, будто привязанная за веревочки игрушка в руках неопытного кукловода. Встав вплотную, ткнул острым расчетверенным копытом оборотню в ключицу. – Тут же я! Ну, узнал?

– Ты…Этот. Как его? Ве-е… Ву-у… – Язык заплетался. Ган никак не мог собраться с мыслями и принять происходящее. Раз за разом вспоминать уроки Инея и признать этот безумный, бредовый сон откровением…или чем-то вроде того.– Ва…

– Валари, – зверь обиженно стукнул его копытом по груди и тяжело ухнул на четвереньки.

– Валари Мезоникс, один из двенадцати Рассветных принцев – первых оборотней, созданных Хати-Йоремуне, – очнувшись от шока, отчеканил вдруг Ган давно забытую истину, – но ты… Ты не можешь существовать в реальности! Да и во сне мне являться не должен…