Владыка Ядов

Как ни была сильна бессмертная настоятельница Школы Железного Листа, справиться с отравой, сотворенной Владыкой Ядов специально для таких, как она, Безликая не смогла. Она лишь продлила свою агонию — прекратившуюся, впрочем, когда Кельмар вернул себе меч и нанес один-единственный удар, отсекшей Безликой голову. Деформированное неудавшимися превращениями, разлагающееся и исходящее вонью от продолжающего распространяться яда, тело Безликой кровавой слизеобразной грудой раскинулось по ковру. Кельмар отвернулся, выблевывая только что сьеденный ужин.

«Иногда без тьмы никак не обойтись!» — Довольным тоном сообщил змееныш, поднимаясь по ноге Кельмара и струясь по спине, чтобы занять затем свое привычное место на его левой руке.

Глава восьмая

В Морфъегульде, во вновь отстроенном дворце, в многранном Зале Начал, стены которого украшены фресками и барельефами, на черном агатовом ложе, на подушках, сшитых из снов совращенных детей, я возлежу, пребывая в своей женской ипостаси. Мое великолепное эбеновое тело, полностью обнаженное, украшенное, как драгоценностями, трупными пятнами и гнойниками, излучает желание и силу. Время разума прошло, пришло время страсти.

— Приведите пленников, которых вы захватили вчера, — говорю я, обращаясь к кхаду, похожим на сколопендр, стоящим справа от ложа. Мой голос вкрадчивый и томный, он подобен напитку, пьянящему разум. — Гиора, человека и оборотня.

Кхаду кланяются и уходят, а когда возвращаются, то приводят в зал рогатого демона, мужчину средних лет и юношу, в чертах лица которого есть что-то от соболя или куницы.

— Принесите чаши с огнем, лавой, льдом и водой, — говорю я, обращаясь к лганарэ, людям-скорпионам, стоящим слева от ложа.

Они кланяются и уходят, и возвращаются с чашами, полными эссенций, выделенных из чистых стихий.

— Приведите халнея и костяного демона, — говорю я, обращаясь к кадётам, стоящим в центральной части зала, между ложем и большими двустворчатыми дверьми.

Они кланяются и уходят, плетя сети из своих чар, а когда возвращаются, в этих сетях находятся мечущаяся, как птица в клетке, живая тень, и крупное злобное существо, напоминающее скелет дикаобраза, ощетинившегося на редкость кривыми и толстыми костяными иглами.

— Сотките над залой полог, — говорю я, обращаясь к паучихам, притаившимся у стен. — Чтобы никто из тех, чье сердце боязливо и страшится любви, не смог бы в эту ночь уменьшить мое удовольствие своим постыдным бегством.

Они создают призрачные тенета и опутывают зал паутиной из чар, и когда заканчивают, я велю всем своим слугам покинуть зал, ибо нельзя созерцать предстоящее таинство, оставаясь безучастным, а их духовные тела в качестве компонентов мне сегодня лишь помешают.

Томление охватывает меня, я глубоко вздыхаю, изгибаясь, немного меняю позу на ложе и издаю негромкий стон. Яды, заключенные во мне, приходят в движение. Они соединяются в сложную смесь, которая выделяется из меня вместе с потом и смазкой. Эта смесь попадает в воздух — настолько легкая и неощутимая, что лишь оборотень мог бы уловить ее аромат, находись он тут в своем зверином обличье. Гиор, человек и перевертыш дышат моей силой, разлитой по залу и соединенной с воздухом, и на них аромат оказывает воздействие почти сразу. Халней и одлорг не дышат вовсе, но это не важно — смесь все равно проникнет в них, впитается в кости и в сгусток живой темноты, и когда это произойдет, все остальное потеряет значение.

Однако, для предстоящего таинства мне не хватает еще четырех компонентов. Я дую на четыре чаши с четырьмя элементами, призывая связанных с ними стихиалей — и вот, над одной из чаш вспыхивает пламя высотой в человеческий рост, другая бурлит фонтаном лавы, в третьей растет и лопается ледяное дерево, четвертая исторгает водяной гейзер. Из четырех врат являются четыре духа и принимаются стремительно и отчаянно летать по залу. Они чувствуют себя пойманными, и чувства их не обманывают. Но чувства изменчивы. Когда мой аромат проникает в них, они забывают о том, что пленены и обречены…

Первая троица к этому моменту уже теряет себя. Человек ползет ко мне по полу, он лижет пол и ступеньки, ведущие к возвышению, на котором стоит ложе. Он смотрит на мое тело, не отрывая глаз, и его трясет от вожделения. Гиор катается по полу, бешено ревя, раздирает стены когтями и грызет зубами барельефы. Соболь, уже в зверином облике, распушил хвост и медленно идет к моему ложу.

Пока мои гости теряют себя из-за разлитого в воздухе аромата, мое тело меняется. Живот, грудь, лицо и бедра белеют, чернота отступает за спину. За спину же смещаются гнойники и трупные пятна. Я чувствую, как плоть от лопаток до поясницы взбухает — наружу тянутся девять темных отростков, и на конце каждого из них находится утолщение, похожее на бутон нераспустившегося цветка.