Владыка Ядов

Они кружатся в воздухе — могучие, растущие на глазах, насыщающиеся силой, которую я подарила им, и знаниями, которые текут от меня в их умы сейчас. Девять мертвых тел выгнивают и отваливаются от меня, мои дети спускаются вниз, лижут мою кожу, бедра и груди, и ласкают меня. Один из них оказывается слишком настойчивым, и тогда я нежно беру его за шею и целую в губы, отчего кожа на его губах чернет и лопается, и по подбродку течет черная кровь, смешанная с гноем. Остальные перестают дурачиться и притихают, прижимаясь ко мне и ожидая, что будет дальше.

— Ты будешь зваться Аг-Доэн, Меченый, — говорю я тому, которого поцеловала. Потом перевожу взгляд на других детей и даю им имена: Белоликий, Таящийся, Ледяной Вихрь, Плеск, Пылающий, Жгучий, Бык и Алчущий. Я даю им имена на языке людей, ибо действовать им придется в человеческом мире… впрочем, я еще не определилась до конца, кого из них, каким образом и где использую. Но имена в любом случае лишними не будут: я знаю силу, таящуюся в именах.

Я обращаю свое внимание за пределы зала и разрешаю подданым вернуться, и вот, двери распахиваются и помещение заполняют кадеты и паучихи, кхаду и лганарэ. Все они в изумлении смотрят на моих детей и, опускаясь на колени, возносят мне свои молитвы.

— Мать… — Шепчут они, раскачиваясь в молитвенном трансе, и это же слово повторяют приникшие ко мне хуриджары. Я чувствую слабость, ибо рождение столь могущественных детей отняло немало сил, но знаю, что скоро восстановлюсь — особенно, если не буду забывать впитывать силу молитв, в том числе и тех, что обращены ко мне прямо сейчас.

Я лежу неподвижно, смотрю на своих подданых и детей, и чувствую, как возвращается на круги своя та жизнь, которой меня некогда лишили Солнечные. Сумею ли я на этот раз отстоять то, что мне дорого? Во всяком случае, я сделаю все, чтобы не допустить повторного падения Морфъегульда.

***

В Кайёле, в королевском дворце, в кабинете, стены которого облицованы резными панелями из бука, Лицемер, пребывая в облике короля Энкледа, слушал доклад казначея. Приходилось тратить время на эту маску, потому что войску, отправившемуся на юг, нужна была поддержка, и если бы он забросил короля, или недостаточно часто появлялся бы во дворце, все развалилось бы. Придворные не понимали, для чего этот поход — вспоминая бесславные попытки завоевать Ильсильвар, совершавшиеся ранее, они были уверены, что затея обречена на провал. Лицемер поработил волю нескольких из них, но он не мог поработить всех, потому что грубый и прямой контроль сделал бы слуг неэффективными, а тонкий контроль требовал тщательной работы и времени, которого у него не было. Также он не мог украсть лица у всех во дворце: из-за поврежденной в древние времена силы он мог единовременно носить лишь одно лицо. Ничего… придет время, и он поглотит души масок из Школы Железного Листа — и тогда, быть может, та сила, которую они у него украли, вернется к нему.

Казначей закончил доклад. Лицемер задал несколько вопросов, ответы на которые знал заранее, и отдал несколько распоряжений, выказывая осведомленность, в которой прежнего Энкледа никто бы не заподозрил. Лицемер знал, что во дворце уже шептались, что короля подменили — но пока эти шепотки оставались лишь досужей болтовней. Увы, ему пришлось нарушить образ капризного и слабого монарха, каковым был Энклед, потому что этот образ слишком плохо подходил для выполнения стоящих перед ним задач. Пока они шепчутся, но скоро начнут составлять заговоры против него — важно не упустить этот момент и вовремя нейтрализовать заговорщиков. Он вновь подумал о том, что тратит слишком много времени на короля — времени, которое можно было бы с пользой употребить на другие, более важные вещи, но пока что решения, которое могло бы избавить от выполнения обязанностей монарха, он не видел. На мгновение он пожалел, что оттолкнул Кукловода — тот мог сделать марионетку, идеально имитирующую короля Энкледа. Куклу можно было бы оставить во дворце, поручив ей все эти организационные обязанности, и лишь изредка наведываться и проверять, как она работает… Впрочем, если его расчет верен, Кукловод вскоре сам постарается сблизиться с неожиданно воскресшими братьями.

Последнее его распоряжение, отданное казначею, заключалось в требовании прислать в приемную одного из его помошников — этот молодой человек по имени Дорен Маньо был ленив, глуп и брал взятки. Казначей давно собирался его прогнать, но Дорен был протеже одной из наиболее влиятельных партий, и его руководитель не осмеливался что-либо предпринять против него.