Византийский айфон

Все понимали, что нас ждет та же участь, нам ничего не остаётся, кроме как ждать насилия, а, может быть, и смерти. Особенно нестерпимо было смотреть на молодых женщин. Мне не так больно было смотреть на тех, кто рыдал, обнявшись с близкими, как на тех византийских аристократок, что молча бледнели. В них происходила унизительная внутренняя перестройка — они понимали, что их не убьют, поскольку они ценный товар, и их дальнейшая судьба зависит от того, насколько они понравятся солдатам. Они невольно начинали думать о себе не как о дочери, жене или матери, а как о красивом животном.

Священник с лоснящейся бородой вышел к алтарю, с вызовом взглянул на запертую дверь и стал читать из тяжёлой книги. Его старый толстяк-напарник — так и остался безвольно сидеть в кресле у стены.

Мне оставалось проверить три иконки: Mail.ru, Яндекс-навигатор и управление настройками (Заряд: 19 %), когда случилось то, чего все ждали: раздался оглушительный пушечный выстрел и казавшиеся надёжными двери грохнулись на пол.

32

В церковь ворвались человек десять турок. Женщины завизжали. Меня турки не заметили, и я наблюдал сцену сзади. Возглавлял солдатскую банду молодой священник — так мне показалось в первую секунду. Ворвавшиеся, видимо, грабили уже не первую церковь и их предводитель, молодой парень, поверх чалмы и шаровар, напялил драгоценное облачение православного священника — видимо, просто, чтобы освободить руки: в одной руке он вверх ногами держал золотое распятие, второй рукой он держал за шарф и таскал за собой заплаканную девушку. За спиной молодого предводителя семенил ссутулившийся человечек в чёрном. Человечек начал оглядывать церковь — и вдруг я узнал в нем Аркадия. Он преобразился: злые глаза его страстно сверкали из-под ермолки. Видимо, договорившись с вожаком, он не опасался турок и, сжимая в руке свою страшную саблю, он оглядывался в поисках чего-то. Я похолодел от догадки, что он ищет меня.

Турки были весело возбуждены, как грибник, нашедший поляну, полную грибов. Они деловито направились в толпу молящихся, разматывая приготовленные веревки. Они хватали и ощупывали красивых девушек — без похоти, как крестьянин выбирает корову. Но их интересовали не только девушки. Сразу трое турок сцепились из-за мальчика — представлявшего, видимо, особую ценность на мусульманском рынке рабов. Торопливо ткнув саблей вступившегося за мальчика отца и отпихнув кричавшую мать, солдаты стали страшно кричать и драться между собой, чуть не разорвав мальчика на части. Мальчик плакал и тянулся к отцу, который, сидя на полу, страшно кашлял кровью.

Священник дрожащим голосом продолжал читать молитву у алтаря. Наконец, очередь дошла и до священников. Оба покорно дали себя связать. Один из турок, видимо, специализировавшийся на этом, стал ловко срывать с икон и книг серебряные переплеты и оклады, ссыпая пластины в увесистый мешок.

Как я ни прятался в темноте, Аркадий, заметил меня: он что-то сказал вожаку, показав на меня. Два турка схватили меня, а вожак, не спеша, достал саблю и, непристойно глядя мне в глаза, больно упёр ее острием мне в кадык. Подошедший Аркадий обыскал меня, вытащил конверт Марка и, со значением глядя в наглые глаза вожака, отсчитал ему три слитка золота. Остатки золота и айфон Аркадий собирался забрать себе. Вдруг вожак вырвал их у него, страшно крикнув: «Вяй!» и замахнувшись саблей — старик громко испустил газы, рассмешив солдат. Не обращая ни малейшего внимания на слабость своей плоти и на угрозу жизни, Аркадий стал униженно выпрашивать айфон у посмеивающегося вожака. Он получил его обратно, хотя ему пришлось отдать вожаку самый дорогой перстень, а затем и Зульфакар.

33

Добыча банды была хороша. Связав своих пленников, некоторые солдаты прервали свою грабежную гонку и предались грубым забавам: один из них потащил захваченную девушку из толпы пленников и, не обращая внимания на рыдание ее и других пленниц, по-собачьи использовал ее для судорожного утоления солдатской похоти. Второй солдат пытался принудить к этому же полную мать семейства, но не мог справиться с ней и жестоко избивал её, громко ругаясь. Другие два турка раскололи большую икону на четыре части и, облив маслом из лампад, подожгли.

Я засмотрелся на изнасилование: душераздирающий плач девушки и ее голый зад одновременно и остро ранили, и не давали оторвать взгляд. Между тем, мне бы следовало больше интересоваться своей участью. Получив айфон, Аркадий кивнул вожаку, как бы завершая сделку, и отправился восвояси, вглядываясь в экран и тыкая в него пальцем.