Витька с Чапаевской улицы

Грохотов выполнил задание командира полка: доставил в Пермь Верочку Королеву и пакет с сургучными печатями. И вот возвращается обратно в полк. Трещина на голове заросла, один рубец остался. Он издали заметен на затылке. Там, в Перми, мать Сидора Владимировича отвела Витьку в поликлинику. «Удивительный это народ – мальчишки, – сказал доктор. – На них все заживает, как на собаках!» В Перми Витька пробыл двое суток. Он бы уехал в тот же день, но опять эта свистопляска с билетом. Никто не хотел выдавать гражданскому мальчишке воинский билет. Но Витька уже насобачился разговаривать с военными комендантами и на второй день из горла вырвал свой законный билет до конечной станции. Дальше пассажирские поезда не ходили. Придется добираться па товарняках и попутных машинах, но это пока меньше всего беспокоило Грохотова.

Верочка очень быстро поладила с тетей Таней, так звали мать подполковника Ладонщикова. Родом она из Полоцка, а сюда была эвакуирована Провожала Витьку Верочка. Она была грустная и немного растерянная. Тетя Таня сказала, что Верочка теперь для нее как родная внучка и пусть живет с ней сколько захочет. Витька не сомневался, что так оно и будет. Тетя Таня была очень симпатичной женщиной.

На вокзале Верочка смотрела на озабоченного Витьку жалобными глазами и вздыхала. Отмытые в бане каштановые волосы ее стали пышными, зеленоватые с коричневым глаза смотрели Витьке в самую душу.

– Ты это... учись тут на хорошо и отлично, – грубовато сказал он и сам понял, что это совсем не те слова, которые ждала от него Верочка.

– Как-то даже смешно после всего, что было... садиться за парту, усмехнулась она.

– Это все кончилось...

– А у тебя только все начинается, – сказала Верочка.

– Думаешь, я не хочу в школу? Это так здорово – сесть за парту и... – Витька замолчал, так как почувствовал, что голос его звучит неубедительно: садиться за парту ему совсем не хотелось. Витьке хотелось поскорее сесть в вагон и мчаться без остановки туда, где грохочут пушки, стучат автоматы... Туда, где подполковник Ладонщиков и Коля Бэс.

– Ты не будешь сердиться, если я тебе буду письма писать?

– Пиши.

– Я тебе буду сообщать о моих школьных успехах... – отомстила Верочка. И тут у нее сморщился нос, но она сдержалась и не заплакала. Схватив Витьку за руку, горячо заговорила:

– У каждого бойца должна быть в тылу своя возлюбленная... Знаешь, как там, на фронте, трудно? А когда человек знает, что его где-то далеко на Урале ждет ненаглядная возлюбленная, ему легче переносить трудности и лишения в окопах. И в минуту затишья ты присядешь в землянке у тесной печурки, где бьется огонь, и напишешь ей письмо...

– Сама придумала? – удивился Витька.

– По радио слышала, – призналась без улыбки Верочка. – Сегодня утром.

– Шпарь дальше, интересно...

– Ненаглядная возлюбленная будет день и ночь думать о тебе. И у детской кроватки тайком слезу утирать...

– Вот в чем беда-то, – сказал Витька. – Нет у меня возлюбленной!

– А я?! – искренне удивилась Верочка. И глаза у нее стали такие печальные...

– Как-то из головы вон, – улыбнулся Витька. – Почему действительно у меня на далеком Урале не должно быть ненаглядной возлюбленной? У других ведь есть?

– Такими вещами не шутят, – сказала Верочка. – Если ты все время будешь думать обо мне, то обязательно полюбишь... Я буду все время думать о тебе.

– Я попробую...

Последние пассажиры поднялись в вагоны. На перрон вышел дежурный. Он повертел головой, глядя, все ли в порядке, и что-то сказал главному кондуктору. Тот достал свисток на длинной цепочке и свистнул Тотчас прогудел паровоз.

Верочка часто-часто моргала, но слезы уже блестели в глазах.

– Неужели ты не знаешь, что делают в таких случаях? – прошептала она, подставляя ему губы.

И Витька смущенно ткнулся носом в ее мокрое лицо. Он почувствовал солоноватый вкус ее слез и стал гладить по волосам.

В свой вагон он не попал: там в тамбуре и на ступеньках стояли люди. Уже на ходу Витька вскочил на следующую подножку и стал махать Верочке. Она, понурив плечи, сиротливо стояла на опустевшей платформе. И тоже махала тоненькой рукой.

* * *

Витька сидел на ступеньках, вспоминал свое прощание с Верочкой и не знал, что творится над ним. Три всклокоченные мальчишеские головы, перевесившись с крыши, с вниманием смотрели на него. Мальчишки заметили за Витькиной спиной тощий вещевой мешок, с которым Грохотов, после памятного урока в Ярославле, больше не расставался.

Три головы с давно не мытыми лицами сдвинулись и о чем-то пошептались. Головы исчезли, а немного погодя в пустом тамбуре появились три чумазых оборванца. Один из них – худощавый, вертлявый, с золотым зубом – осторожно приоткрыл дверь и ловко ощупал мешок за спиной у ничего не подозревающего Витьки. Видно, содержимое вещмешка не воодушевило парнишку. Он закрыл дверь и развел руками.

– Полбуханки хлеба, консервная банка и кусок мыла, – авторитетно сообщил он.

– Не жирно, – заметил самый рослый из них и, судя по всему, вожак. – А что там за фраер в соседнем тамбуре?

– Шалава с углом и сидором, – ответил толстощекий рыжеватый мальчишка. На пальце фикс.