Visions of Inequality: From the French Revolution to the End of the Cold War

Однако среди социологов и экономистов снова наблюдается чрезмерная склонность к чрезмерному психоанализу Парето и поиску в его жизненных разочарованиях объяснения его язвительного, боевого, презрительного стиля и даже его теорий. Вернер Старк, например, считает, что работы Парето пропитаны мизантропией, которую Старк приписывает жестоким разочарованиям, отмеченным выше: поражению на выборах в его первом (и единственном) приходе в политику и отказу от жены. "Возможно, - пишет Старк, - можно быстрее всего разгадать загадку личности Парето, если сказать, что это была психология разочарованного любовника". Шумпетер также занимается психологическим исследованием Парето: "Он был человеком... страстей такого рода, которые фактически не позволяют человеку видеть более чем одну сторону политического вопроса или, если на то пошло, цивилизации. Эта предрасположенность скорее усиливалась, чем ослаблялась его классическим образованием, которое сделало античный мир таким же знакомым для него, как его собственные Италия и Франция - остальной мир просто [едва] существовал для него". Франц Боркенау пишет: "Творческая сила [Парето], кажется, простирается ровно настолько, насколько велика его ненависть. И исчезает, как только они исчерпываются". Даже Арон делает это, хотя и в более тонкой форме: "Мой опыт изложения мысли Парето убедил меня в том, что она вызывает определенное недомогание как у того, кто ее излагает, так и у того, кто ее слушает. Однажды я упомянул об этом общем недомогании одному итальянскому другу, и он ответил: "Мысль Парето не предназначена для молодых людей, она больше всего подходит зрелым людям, которые начинают испытывать отвращение к образу жизни".

Необходимо сделать очевидный вывод: независимо от того, много или мало теория Парето обязана его жизни, она, как и теория любого другого социального ученого, стоит и падает на своих собственных достоинствах. Хотя знание биографии и жизни социологов, несомненно, помогает понять их труды, оно не может быть использовано для того, чтобы отвергнуть или принять их труды. Сам Парето, возможно, был бы рад особому вниманию к его психике: он бы сказал, что его теории, неудобные для принятия и преподавания (как свидетельствует Арон), требуют любого объяснения, которое позволило бы отбросить их как продукты нарушенного разума. Мы должны отвергнуть его идеи, чтобы продолжать верить в ложь, ликовал бы Парето. В этом неуместном внимании к своей жизни он, по иронии судьбы, увидел бы еще одно доказательство правильности своих взглядов.

Временами Парето упивается тем особым видом противоречия, с помощью которого, по его мнению, некоторые вещи, будучи истинными или даже потому, что они истинны, не могут быть сказаны и не могут влиять на общественное мнение. В качестве примера он использует Сократа, утверждая, что Сократ не ошибался, а был слишком прав - точнее, прав так, что это подрывало общество. Полностью принимая на словах отношение афинян к религии, Сократ в то же время коварно внушал своим ученикам сомнения и стимулировал неверие, требуя от людей рационального объяснения их убеждений. Сократ, напоминает нам Парето, подчинился афинским законам: вместо того чтобы покинуть город и избежать смертной казни, он решил остаться и принять вынесенный ему приговор. Правители, возмущавшиеся учениями Сократа, были правы: они ясно видели потенциал социальной нестабильности, исходящий от них. В каком-то смысле, возможно, Парето видел себя в похожей роли: его учения вызывали социальную тревогу именно потому, что были истинными, и по этой причине их нельзя было преподавать. Ему просто повезло, что он жил в обществе, которое было слишком упадническим, слишком самоуверенным или слишком демократичным, чтобы заставить его выпить яд.

Неравенство во Франции на рубеже веков

Для Парето, помимо Древней Греции и Рима, "мир" означал Францию и Италию - страны, где он рос, учился, работал и пытался начать политическую карьеру, и на языках которых он писал. Швейцария, где он прожил вторую часть своей жизни, была местом, чьими статистическими данными он пользовался, но ей не хватало размера, политической значимости и социальной активности, чтобы быть равной двум другим странам. Чтобы понять взгляды Парето на неравенство, важно увидеть, как развивалось неравенство в период его жизни, особенно во Франции.