Вишни на березе

Арестанты из соседней камеры свидетельствовали, что бедолагу избили сокамерники. В основу заключения служебной проверки, однако, легла версия о самоистязании, показавшаяся прокурору более правдоподобной, тем паче сидел несчастный в «одиночке», а о происшествии ничего не помнил – обнаружились признаки амнезии.

Возможность применения насилия со стороны сотрудников изолятора – категорически исключалась.

«Боже упаси, чтобы хоть кто-то пальцем тронул задержанного… – заявил начальник дежурной смены, – подчиненные разъяснили арестанту правила поведения в камере, только и всего».

К счастью, все закончилось самым наилучшим образом. Инцидент замяли, кровь смыли, стену зашпаклевали и покрасили, а сумасшедшему заключенному вчинили судебный иск о взыскании затраченных на ремонт расходов.

Когда Жданов увидел адвоката в очередной раз, он улыбнулся ему мягко, не по злобному, демонстрируя ряд верхних и нижних зубцов:

– Вы к кому, Семен Варфоломеевич?

– У вас тут все нормально? – вопросом на вопрос ответил тот.

– Заключенные не шумят? – не без доли сарказма уточнил он, и нежно улыбаясь в ответ Жданову, протянул ему требование на вывод из камеры.

Идиотская улыбка на лице капитана смотрелась вполне естественно, но при виде требования в его глазах мелькнула тоска. Он, не меняя выражения лица, забрал протянутый ему документ.

– Петров, – скомандовал он бледному типу в погонах сержанта, – приведи-ка Ларину из седьмой камеры! – Жданов потупил взгляд, уставившись в стол.

Реутов направился в комнату для допросов, вдали послышался скрип засова.

Подследственную завели в комнату, она держала руки за спиной, повернулась лицом к стене, как это принято в подобных местах, охранник отворил навесной замок в специально приспособленной клетке для заключенных, стоящей в центре комнаты, любезно предложив ей зайти.

Семен поймал ее взгляд – пристальный, внимательно изучающий. Высокая, светловолосая, с круглым лицом, большими голубыми глазами, пухлыми губами, длинными ресницами она, несмотря на угнетающую атмосферу следственного изолятора, производила впечатление яркого цветка, свежего и пахнущего, который хотелось поскорее сорвать, но ее глаза… в них читалась тревога и отчаяние. Реутов предложил ей сесть на прикрученную к полу табуретку и представился:

– Семен Варфоломеевич, адвокат, я здесь по просьбе Вадима Петровича, вашего шефа.

– …Не знаю… не знаю как это произошло… – она зарыдала, слезы мгновенно покатились из глаз.

– Вот, успокойтесь, – Реутов достал из нагрудного кармана пиджака платок и передал ей.

Бедняжка вытерла слезы, посмотрела по сторонам и уже спокойно сказала: – Я, похоже, соседа, блин, ухлопала… вчера, – добавила она так обыденно, словно речь шла о посещении кинотеатра.

– Отмечали день рожденья подруги… я даже не знаю, блин, как его зовут, приставал ко мне… я… я… он… – она начала говорить какими-то бессвязными междометиями, сотрясаясь при этом всем телом от рыданий.

– Успокойтесь, вспомните и расскажите все по порядку, – Семен, встал и прошелся по комнате.

– Хорошо, – она громко высморкалась в платок, вернув его, – я была у своей подруги на дне рожденье. Мы выпили, блин, потом пришел этот… и я… он… – она опаять зарыдала.

– Давайте так, – не выдержал Реутов, он брезгливо взял мокрый платок кончиками пальцев и бросил его на стол, – я буду задавать вопросы, а вы отвечать, только без слез, пожалуйста, – снова повторил он.

– Где, когда и с кем вы находились, перед тем как были задержаны?

– Вечером, блин, меня, типа, позвала в гости подруга, ее зовут Лена, моя одноклассница, – она вытерла слезы рукавом. – Там, блин, оказался мой бывший, мы на днях разбежались…

Семену почему-то вспомнился случай с шилом, о котором ему поведал коллега:

– А дальше?

– Дальше, – продолжала она, жалобно смотря на зарешеченное окно, – выпили мы, блин, так, чисто символически, – добавила она, словно оправдываясь. – Потанцевали, типа, с Димой, моим бой-френдом, все, блин, было нормально. Я вышла с ним, типа, на улицу, а там к нам начал приставать, блин какой-то бухой тип, еле на ногах держался. Базарил что-то, типа, ругался, мы на него внимания не обращали. Я точно не помню, блин, вроде бы я нырнула в квартиру, а Дима, типа, остался.

– Вы так и не сказали, где все это происходило, где живет ваша подруга? – спросил Семен.

– Она живет на Мостовой в частном доме на двух хозяев. Теперь уже одного, блин… – добавила она чуть слышно.

– Что было дальше? – Реутов достал блокнот, сделав несколько пометок.