Вишни на березе

– Из ее показаний следует, что она убила несчастного ни в чем неповинного Шмарова во сне, – твердо заявил Реутов.

Подполковник взял протокол, внимательно прочитал и улыбнулся, будто разговор касался приятнейших моментов его жизни:

– Ну да. А какая разница? Во сне или наяву, мужик-то все равно умер, – заключил он.

– Вот, полюбуйтесь, это явка с повинной, – он протянул Реутову еще один документ – копию, будто написанную через кальку только что прочитанного текста.

– Все для нее складывается удачно, – добавил он, – суд учтет и явку, и признание, даст минимальный срок…

– Да, лет десять-пятнадцать, – с явным раздражением в голосе подытожил защитник.

– Помню, я защищал конюха с почтовой станции, давно, еще на заре своей правозащитной деятельности. Его всегда оправдывали; он никогда ни в чем не признавался. В очередной раз его обвинили в краже дизельного топлива. На хрена ему это топливо? – на лице рассказчика читалось недоумение. – Коней, что ли, своих заправлять? Появился какой-то свидетель, бочку в конюшне нашли, короче, обложили его со всех сторон, а он на своем: дескать, не воровал. Впаяли ему срок: четыре года, правда, условных, присудив сорок литров похищенного топлива марки «Евро», а в приговоре написали: «Украдено топливо марки «Стандарт»» – у него качество хуже. Заметьте, осудили за «Евро», а украли – «Стандарт», – Реутов внимательно посмотрел на собеседника. – Вроде бы нет никакой разницы – кража она и в Африке кража, но вышестоящий суд его все-таки оправдал. Так откуда ни возьмись, – в конюшне еще шесть бочек появилось, оказалось, что начальник почтовой станции обзавелся «Рено Калео» с дизельным движком… Никто не думал, не гадал: сгорела вскорости конюшня, вместе с лошадкой, гнедой масти. Так конюха в поджоге обвинили, хотя в день пожара бедолага сено в поле собирал, в подтверждение алиби и свидетели нашлись, если б не они… Его естественно оправдали, но злая судьба и на этот раз вмешалась. Сосед погиб, а перед тем случился у него конфликт с конюхом, поспорили из-за межи между участками; умерший сосед забор на несколько метров к нему в огород сдвинул. Поругались, разошлись, а тут бац, – сосед дуба врезал. Его, снова в камеру, мол, убил умышленно на почве ссоры, признавайся, – меньше срок дадут. Так бы и осудили невиновного, если б поверил, а – нет, говорит, братцы, похоже, упал с крыльца пьяный и головой ударился. Долго его еще мурыжили, но в конце концов освободили – как в воду смотрел, на глазах благоверной споткнулся с крыльца и упал лицом вниз, ударившись о камень.

– Надо же… На моем веку оправдательных еще не было, – многозначительно отметил важняк. Разберемся, – добавил он, после небольшой паузы, которая, видимо, потребовалась ему на обдумывание услышанного.

– А была еще такая история, – продолжал адвокат. – Таксиста обвинили в убийстве золотодобытчика, «ушел в загул» голубчик, на полтора месяца как настоящий сибиряк. Жена разволновалась – домой зарплату за полгода вахты так и не принес, заявила в полицию, тогда еще в милицию. Завели дело, как водится, стали выяснять, кто последний мужика этого видел, оказалось, – таксист возил его по бабам, да за водкой в магазин, вот его и в камеру, – признавайся, дескать, где тело закопал? Так и сидел бы таксист этот до Страшного суда, если бы почивший не протрезвел, – улыбнулся Семен, поддавшись воспоминаниям, – пока не пропил всю зарплату…

– Повезло ему, – заметил важняк.

– Очень повезло. Зарубила его жена топором вскорости, как говорится, от судьбы без зарплаты не уйдешь, – Реутов знал не одну сотню подобных правдивых баек, но все они сливались воедино в понимании им сути оперативно-следственной работы.

– А для чего вы мне все это рассказываете? Приплели мне тут и лошадей на дизельном топливе и жену с топором. Бред какой-то, – возмутился важняк.

– Бред, оно может и бред, но случаи все из жизни; живые, так сказать, примеры. Так что вы бы с выводами-то не торопились, в жизни ведь всякое бывает. А за совет, спасибо, – поблагодарил он важняка, но перед тем как уходить сказал:

– Вы ей меру пресечения поменяйте, она же во всем призналась, – он еще раз посмотрел на вилы с запекшимися следами крови.

– А зачем? – удивленно спросил старший следователь, который в этот момент что-то писал. – Ей и так тюрьма светит.

– Момент, – Реутов хитро прищурил глаза, – допрос вести вы начали в девять тридцать…

– Ну. И что? – он отложил ручку в сторону и взглянул на Семена будто он – сумасшедший.