– Думаю, что получится. Но лишь отчасти. Во всяком случае – средствами усиления пехоты. В любом случае – дальше все будет упираться в неизвестные нам ныне технологии. Кроме того, если проводить аналогии с флотом, то утопить линкор даже главным калибром, намного сложнее, чем маленький эсминец. Нужно существенно больше удачных попаданий, в том числе и тех, которые дают пробития. Полагаю, это можно перенести и на бронетехнику и предположить, что тяжелые танки окажутся более живучими. И, в целом, после боя их с большей вероятностью можно будет отремонтировать и вернуть в строй[25].
– Значит вы предлагаете строить сразу тяжелые танки? Английские ромбы? – продолжал задавать вопросы Тухачевский.
– Ни в коем случае! Ромбы – это ужас! Тяп-ляп военного времени, не имеющий никакого потенциала для модернизации и развития. Да и не сможем мы их сейчас строить. Наш уровень промышленности не потянет. Я предлагаю строить сейчас малые танки. Но так, чтобы их можно было позже оставлять в строю. Пусть не как собственно танки, а как, допустим, легкие бронированные тягачи или платформы для каких-нибудь самоходных установок. Не важно. Главное, чтобы они не уходили в утиль. Чтобы служили долго. Это даст нам огромную, просто чудовищную экономию в масштабе десяти-пятнадцати лет. Ведь раз за разом нам не придется строить новые машины. Но, чтобы такие танки получить нужно не впадать в крайности экономии сейчас. И не пытаться сделать такую машину максимально дешевой любой ценой…
Так и дебатировали.
Долго.
Но, в конце концов, Фрунзе дошел до логического финала своего выступления. И Иосиф Виссарионович предложил членам ЦК проголосовать. Принимать или нет предложенную наркомом программу реорганизации РККА и РККФ.
Проголосовали.
Из шестидесяти трех членов ЦК сорок девять высказались «за». Девять воздержались. Остальные проголосовали «против». На чем и расстались, признав предложение принятым.
Сталину этот план понравился тем, что позволял максимально ослабить сторонников Троцкого в армии. Ведь сильных позиций в войсках постоянной готовности немного. И большинство старых лихих командиров Гражданской вряд ли их смогут занять. А остальные сильно потеряют в весе и влиянии, если останутся в армии.
Михаил Васильевич же выдохнул.
И в темпе вальса отправился в наркомат, где его ждал вызванный им Поликарпов. Уже добрые часа полтора ждал. Так как встреча эта в ЦК сильно затянулась.
– Николай Николаевич, добрый вечер, пройдемте – произнес Фрунзе, на ходу в приемной. – И принесите нам что-нибудь поесть. Бутерброды с чаем. Или еще что. – крикнул он уже из двери секретарю. – Заседание ЦК затянулось. Пообедать не сумел. Равно как и поужинать. Вы, я полагаю, тоже без еды сидели?
– Так и есть, – осторожно ответил Поликарпов.
– Извините за ожидание. Жутко не люблю опоздания. Но в нашей жизни не все от нас зависит. Проходите. Располагайтесь.
Поликарпов прошел к указанному ему месту за столом. И сел, положив перед собой папку.
– Я слышал, что у вас с истребителем проблемы. – Михаил Васильевич уже знал о гибели летчика испытателя. Как и о том, что на Поликарпова из-за этого в НТК ВВС ополчились. Точнее не из-за этого. Трагедия стала лишь поводом, чтобы задвинуть разрабатываемый им проект и запустить проработку нового.
– Проблемы есть, но мы работаем над их устроением. – все также осторожно ответил он.
– Работаете? Это хорошо. От авиаторов на вас жалобы поступают, будто бы вы не можете выполнить поставленные ими задачи. Вот, и товарищи из ОГПУ заинтересовались. Так что проблемы эти нужно как можно скорее разрешить.
– Понимаю, – произнес побледневший как полотно Поликарпов.
– Что это за проблемы? Может быть я чем-нибудь помогу?
– Они касаются инженерных задач, товарищ нарком. – предельно вежливо ответил Николай Николаевич, намекая на некомпетентность собеседника в подобных вопросах.
– А вы их проговорите. Объясните мне – что не так. В конце концов, если конфликт возникнет, я хочу быть в курсе. Чтобы, если получится, вас отстоять. Мне нужен инженер-конструктор. А им, видите ли, не нравится, что вы сын священника и верующий. Социально чуждый элемент.
– Боже…
– В связи с особыми обстоятельствами я поставил вопрос ведения разработки истребителя И-1 под свой личный контроль.
– А Авиатрест?
– Там вздохнули с облегчением, ведь и ответственность теперь на мне. Дело это архиважное. Внешнеполитическая обстановка накаляется день ото дня и может так оказаться, что внезапно грянет война. А мы к ней не готовы. У нас ведь, по сути, нет ни одного нормального современного истребителя, готового на равных драться с самолетами потенциальных противников. Сами понимаете – авиаторы нервозны. И Авиатрест, который за все это отвечает. Новую модель разрабатывать – это дикость и глупость. Когда? У нас нет столько времени.
– Понимаю, – часто закивал головой Поликарпов. – А научно-технический комитет?
– Я решу с ними вопрос. Главное – дать армии хороший истребитель. Поняли?
– Понял.
– Хорошо. Тогда давайте вернемся к самому началу нашего разговора. Рассказывайте – что у вас с истребителем. И-1, так он маркируется?